Потом Муса и его братья возвратились в Гао. И в конце этого года он отстранил повелителя, отца своего, /81/ в воскресенье, в день праздника жертвы [15.VIII.1529], перед молитвой. Повелитель был в месте моления, но Муса поклялся, что никто не будет молиться, пока он, [Муса], не возьмет власть, и его родитель передал ему [ее], и Муса стал в тот же момент повелителем, и люди совершили праздничную молитву.
Муса остался в своем доме, а аския-отец — во дворце; он не выходил из него [больше] в своей жизни, и пробыл у власти повелитель аския ал-Хадж Мухаммед тридцать шесть лет и шесть месяцев.
ГЛАВА 14
Затем аския Муса приступил к избиению своих братьев, и многие бежали в Тендирму к курмина-фари Усману-Йубабо. В их числе были Усман-Сиди, Букар-Кирина-Кирини, Исмаил и другие. Муса огорчился из-за того и сказал своим собеседникам: "Ведь брат мой Усман сам не приказывает, а поступает только по наущению своего окружения. Окружает же он себя только порочными и глупцами, и я боюсь усобицы между мною и им..." и он отправил к Усману своего гонца с письмом, извещая брата о своем вступлении на царство. Он дал посланному и другое письмо — к его матери Камсе — и сказал ему: "Когда Усман не примет письмо, тогда другое попадет к матери!" Ей он писал в этом письме, что он, [Муса], вступает под защиту ее и отца Усмана, дабы они поговорили с Усманом, чтобы тот не был причиною войны между ними обоими.
Гонец прибыл к Усману, но тот не обратил на него внимания, не повернулся к нему и не взял письмо, и гонец доставил матери письмо, предназначенное ей. Когда она его прочла и узнала, что в нем, то пошла к Усману и заговорила с ним, сказав ему: "Я отниму у тебя грудь свою[541], если только ты не отстранишься от противящихся твоему брату. Он ведь тебе не [только] брат — нет, [он] отец! Знаешь ли ты причину этого прозвания, что дали тебе? В день, когда я тебя родила, в нашем доме не было, чем подогреть /82/ питье для меня. А брат твой вышел и задержался с возвращением; и когда он пришел, твой отец ему сказал: "Куда ты сегодня ходил? Здесь с начала дня дожидается тебя гость..." И брат твой взял свой топор, пошел в рощу и набрал, чем согреть для меня питье. Поэтому я говорю тебе: он твой отец! И вот он рассчитывает на меня и вступает в мое покровительство, чтобы ты не был причиною войны между тобой и им..."
Усман прислушался к ней, повиновался и велел привести гонца. Он встал и спросил [того] о здоровье аскии — а то был обычай их, когда они повинуются [правителю]. Ему гонец прочел послание, и Усман решил поехать к аскии. Он снарядил свои суда и, собрав полностью свои припасы, выступил с войском своим в путь. Но немного спустя его гриот запел, и Усман очень разгневался, чуть не лопнув от ярости. И сказал он своим спутникам: "Разгрузите то, что на судах! Моя голова эта никогда не будет покрыта прахом в честь кого бы то ни было!" — и возвратился в свой дворец.
Он в самом деле возмутился, так что в этом не приходилось сомневаться. Посланец возвратился в Гао и сообщил аскии о том, что произошло; а аския стал приготовляться к движению на Тендирму.
Вспыхнула усобица, и неизбежна сделалась война. Аския повел войско; и когда он приблизился к Томбукту, его встретил шейх ал-ислам, отец благословений, кадий факих Махмуд ибн Омар, да помилует его Аллах Всевышний, в городе Тирьи, чтобы примирить аскию с его братьями. Но когда сейид сидел у аскии, то повернулся спиной [к тому], а не обратился к нему лицом своим. Муса спросил: "Почему ты повернулся ко мне спиной?" Кадий ответил: "Я не обращусь лицом к отторгнувшему повелителя верующих от власти его..." Аския сказал ему: "Я сделал то только из страха за себя. Сколько лет он ничего не делал, кроме как то, что советовал ему Али Фолен. И я боялся, что однажды он посоветует недоброе обо мне; потому я и сверг аскию..." Кадий попросил у Мусы прощения для его в этом — разрыв родственных уз и порча по [всей] земле. Муса же сказал ему: "Подожди и потерпи, пока они не обожгутся о солнце; тогда они поспешат в тень..." Он поднял перед кадием покрывало со [связки] больших отравленных дротиков и сказал: "Это — солнце, а ты — тень. И когда они прибегнут с надеждой к тебе, тогда я их прощу!" И когда Махмуд увидел, что аския твердо решился на войну, он возвратился в Томбукту.
541
“Я отниму у тебя грудь свою...” — значит “я отрекусь от тебя как от своего сына”. Упоминание гостя в последующем тексте относится к новорожденному.