В дни мощи аскии Исхака Мулай Ахмед-старший[555] прислал к нему, [прося] передать ему копи Тегаззы. Аския отправил ему ответ: Ахмед-де, который [бы] послушался [такого совета], это не [султан] Мулай Ахмед; а Исхак, который [бы] прислушался [к такой просьбе], это не он, [аския]; того [Исхака] еще не кончила вынашивать его мать.
А потом послал он две тысячи верховых туарегов, приказав им, чтобы они совершили набег на окраины области Драа в сторону Марракеша без убиения кого бы то ни было и возвратились обратно. Туареги совершили нападение на рынок бену-асбих[556], как только он открылся и утвердился, пожрали все, что обнаружили на том рынке из имущества, и возвратились, как и велел им Исхак, никого не убив. Все то [проделали] для того только, чтобы показать /100/ упомянутому султану Ахмеду силу аскии Исхака.
То, что аския Исхак отобрал из богатств у купцов Томбукту несправедливо и силою, оценили после его смерти; и оно составило семьдесят тысяч золотом. [Он это делал] через своего слугу Махмуда Йаза, брата ал-Амина Йаза — по происхождению оба они были невольники-певцы. Махмуд ездил взад и вперед между Томбукту и Гао, беря с каждого по его возможности. При жизни Исхака никто не говорил об этом, боясь его крутого нрава.
А скончался аския Исхак в субботу (а Аллах лучше знает) двадцать четвертого сафара девятьсот пятьдесят шестого года [24.III.1549]. Между его смертью и смертью отца благословений факиха Махмуда [прошло] пять месяцев и десять дней. У власти он пробыл девять лет и шесть месяцев.
ГЛАВА 17
После Исхака брат его аския Дауд, сын повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда, вступил на престол в воскресенье двадцать пятого [числа] упомянутого сафара [25.III.1549] в городе Кукийя. В Гао он возвратился в первый день [месяца] раби ал-аввал [30.III.1549].
Дауд назначил курмина-фари Котийю (тот был дьогорани по происхождению[557]); своего сына Мухаммеда-Бенкан он назначил фари-мундио, а своего брата ал-Хаджа — корей-фармой. Затем к нему приехал денди-фари Мухаммед-Бенкан Симбило из Денди.
Когда Дауд вступил в Гао, то заявил: "Все слуги заслуживают наказания, кроме одного только хи-коя Мусы, потому что он — бескорыстный слуга и вел себя в должности верным образом!" — он подразумевал здесь изгнание им /101/ Дауда, когда тот явился без приказания.
Упомянутый хи-кой Муса был наделен отвагой, смелостью и силой, в которых достиг высшей степени. И аския Дауд затеял хитрость, [дабы] внезапно его погубить. Он велел сыну своей сестры, Мухаммеду Улд Далла, подстерегать Мусу, пока не найдет относительно него возможности внезапного убийства. И однажды Мухаммед бросил в него дротик и убил его. А Дауд назначил хи-коем после Мусы Али-Дадо.
Затем Дауд повелел освободить Букара Али-Додо ибн Али Фолена; и оставался тот с ним в Гао, пока не умер денди-фари Мухаммед-Бенкан Симбило; аския пожаловал его должность хуку-корей-кою Камколи, но разделил его одеяние, оставив лишь то, чтобы он надевал во время приемов аскии колпак[558].
Букар Али-Додо пришел в полночь к двери дома фари-мундио Мухаммеда-Бенкан ибн Аскии Дауда и сильно постучал в дверь. Фари-мундио вышел испуганный и оробевший, со своими дротиками в руках, и сказал "Что такое?!" Тогда Букар ответил: "Завтра аския непременно меня убьет в своем собрании... Поэтому я и пришел к тебе, чтобы тебе об этом сообщить!" Фари-мундио сказал: "Но почему?" Букар ответил: "Потому что он решил назначить завтра Камколи денди-фари. А я без сомнения и неуверенности знаю, что я в тот же момент умру!" Мухаммед сказал: "Обожди меня здесь, пока я не приду!" — и сразу же пошел к аскии. Он пришел к главным воротам и постучал в них. Привратники доложили о нем, аския велел его впустить, и фари-мундио сообщил ему историю эту, как она была. И ответил ему Дауд: "Возвращайся и сообщи ему, что должность — за ним и [что] завтра он вступит в нее, если пожелает Аллах Всевышний!"
И когда наступило утро и к аскии собрались на его прием его люди, Дауд сказал уандо (а это тот, который передает людям его слова). "Когда ты будешь говорить, скажи этому обществу: я-де просил совета у Аллала Всевышнего о том, кого назначить мне /102/ над жителями Денди. И Аллах указал мне только на хи-коя Букара Али-Додо. Он и есть денди-фари!" А хуку-корей-кой Камколи встал, набрал в горсть свою пыли, рассыпал ее перед аскией Даудом и сказал: "Разве же повелитель лжет? Клянусь Аллахом, не Аллах тебе посоветовал это, а только сам ты это решил!" И возвратился на прежнее свое место. Когда же Букар умер, аския назначил на тот пост упомянутого Камколи; а впоследствии, после кончины Камколи, он на него назначил Бану. Бана умер лишь во времена аскии ал-Хаджа. Последний никого не назначил на эту должность, и место оставалось брошенным до прибытия в Гао курмина-фари ал-Хади из-за усобицы, [начатой] им против аскии ал-Хаджа. [Тогда] встал хи-кой Букар Шили-Атьи и сказал аскии: "Если желаешь ты, чтобы я схватил тебе ал-Хади, назначь меня денди-фари!" Тогда аския назначил его на эту должность, и Букар схватил ал-Хади.
555
Мулай Ахмед ал-Ааредж (1517—1540), второй султан шерифской династии Саадидов и Марракеше.
556
“Рынок бену-асбих” — по-видимому, Удас был прав, когда, ссылаясь на Ш. де Фуко [Фуко, 1888, с. 295], считал, что речь идет о ксаре (укрепленном селении) Бани-Себих в населенной берберами области небольших оазисов к югу от хребта Бани в Марокко, где существовал постоянный рынок [ТС,
557
Высший в Сонгайской державе пост
558
Здесь снова подчеркнута знаковая функция церемониального одеяния сонгайских сановников (см. примеч. 254). Удас предположил, что речь шла о том, чтобы подчеркнуть временный характер назначения [ТС, пер., с. 101, примеч.3]. Не исключено, однако, что “разделение” одеяния должно было символизировать некое ограничение функций