Исхак бросил в тюрьму в Кабаре азауа-фарму Букара ибн Йакуба, и того освободил паша Махмуд ибн Зергун. Он заточил бара-коя и кала-тья Букара в одном месте; они оба освободились во время мятежа паши Джудара и возвратились в свои области и в свои управления без чьего-либо повеления.
Затем привели Букара ибн Алфакка-Донко. Когда он предстал перед аскией, тот сказал ему: "Эй ты, кой-тья, который не достиг на протяжении [всей] своей жизни должности, на которой бы [смог] покрыть свои седины тюрбаном"[575]. Потом аския сказал: "Позовите кори-дья!" Того привели, и аския ему сказал: "Возьми его и укрой его — это злобный старик..." Исхак сделал то, чтобы оскорбить и принизить Букара: кори-дья был злоязычник, очень известный поношениями и бранью, и кой-тья оставался для него мишенью.
Потом к аскии привели корка-мундио Сорко Улд /130/ Кала-тья. И он ему сказал: "О старик, ввязывавшийся в мятежи! Ты не выйдешь из моих рук, пока не перечислишь мне один за другим все мятежи, в которых ты участвовал!" Тот ответил: "Ни в одном из них не подвергался я обиде, подобной той, которую испытал в этом..." Аския рассмеялся и сказал: "Уходи, [ты] прощен ради любви к Аллаху Всевышнему!"
Тогда привели Саида-Мара; был он немощен и очень худ, но разговорчив и злоязычен [и] пожирал доброе имя людей. Когда Саид предстал перед аскией, тот сказал: "Взгляни на него: если я его посажу на конец трости, он усядется. Но когда язык его уколет камень, он проткнет его! Где канка-фарма?!" Последний явился, и аския сказал: "Выведи его и огласи о нем с начала города до его конца: [кто] его обнаружит сидящим позади дома Бита или идущим по городу в середине ночи или в конце ее — да метнет в него железо; и пролитие его крови дозволено, а кто его оставит и не убьет его, оставит [в живых] врага Аллаха и его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, и оставит моего врага..." Саида Мара обвели вокруг города, как велел аския, пока не оказалась против него большая соборная мечеть. [Тут] Саид высвободился из пут, которые были [привязаны] к луке седла глашатая, и вбежал в мечеть, чтобы просить заступничества. Весть эта дошла до имама, и он пошел к аскии ради предстательства [за того]. Аския велел привести Саида-Мара, а имаму сказал: "Иди, я ведь простил его..." Но Саид сказал имаму: "Не уходи! Осталось еще одно заступничество, которого я желаю [от тебя] ради святости твоей и святости соборной мечети: чтобы подобно тому, как было обо мне объявлено о законности пролития крови, объявили о прощении, а люди бы все это услышали. Чтобы не убили они меня напрасно: ведь враги мои в городе многочисленны..." Аския расхохотался и отдал для него приказ о том.
Аския разом взялся за этот розыск, пока не завершил то, чего желал в отношении той группы. Затем он назначил Махмуда ибн Исмаила над Курминой и сделал его курмина-фари; брата своего Мухаммеда-Гао он поставил баламой, а Мухаммеда-Хайга, сына фарана Абдаллаха, сына повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда, — бенга-фармой. Аллах Всевышний наделил Мухаммеда-Хайга и его брата, тонки-фарму Тилити, исключительною красотой, которой не /131/ видывали подобной видящие среди всех сонгаев. Когда они прибыли в Томбукту, люди шли за ними ради того, чтобы видеть ту красоту.
Он сделал Йомбу Улд Сай-Йоло фари-мундио, ал-Хасана — томбукту-коем, а Аг-Умадола, брата Тадегмарта, — маг-шарен-коем. Он и ал-Хасан были у народов своих последними султанами при державе сонгаев. Что касается ал-Хасана, то он покорился арабам (т. е. марокканцам. — Л. К.), что же до Аг-Умадола, то он не подчинился до самой кончины.
Затем аския убил своего брата Йасиборо-Биру, сына аскии Дауда, — несправедливо и незаконно. Об этом постарался его придворный — йайя-фарма Бана-Итье. Он рассказал, будто Йасиборо желает верховной власти — а тот был из числа лучших детей Дауда, прекраснейший из них характером и величайший из них целомудрием; он совершенно не предавался излишествам — а это у царевичей полностью отсутствовало.
575
Свидетельство того, что ранг