Она молчит.
Пространство наполняется бархатистыми песнопениями. Голоса женщин вокруг звучат все громче, сливаясь в нежную литанию[4]. В заклинание. Молитву.
Вода расплескивается, когда Корнелия, Лизель и Хильда опускаются на колени позади меня.
«После него, – говорит Хольда, – я сделала все, чтобы больше не ошибиться в выборе».
Я не отвечаю.
Чьи-то руки тянут меня, заставляя повернуть лицо к высокому голубому небу над нами. Слова, которые все шепчут, становятся громче:
– Вода, чтобы умывать. Растения, чтобы расцветать. Дым, чтобы веять. Огонь, чтобы полыхать.
«Ты можешь в это не верить, Фридерика, – продолжает Хольда. – Но ты лучше всех подходишь для этой миссии. Я не буду преуменьшать ее масштабы, того, о чем я тебя прошу. Знаю, что требую слишком многого. Но я буду рядом каждую минуту. Я не брошу тебя».
Я едва не отвечаю замечанием о том, сколько всего хорошего принесла мне ее помощь, когда Дитер выкрал меня из Источника и держал в Баден-Бадене, развлекаясь со мной, как ему хотелось. Я чуть было не заявляю, как хорошо помогает благосклонность богини противостоять жестокости этого мира.
Но я согласилась. Согласилась быть ее чемпионом, пусть даже и не понимала, на что иду, пусть это согласие и было дано в минуту отчаяния. Я здесь и встречусь лицом к лицу с протестом и борьбой, которые, уверена, меня ожидают, так что возмущаться ни к чему.
Поющие голоса, запахи трав и дым свечей, а также бархатное тепло воды и воздуха – все это сливается воедино под действием моей бессонницы, и на мгновение мне кажется, что ритуал сработал. Церемония очищения. Внезапно я чувствую себя будто созданной заново, погруженной в восхитительную ауру…
«Ты требуешь от девчонки слишком многого, сестра», – раздается резкий голос. Я понимаю, чей он, и магия ауры, убаюкавшей меня, рушится. Перхта, богиня-мать. «Она подведет тебя и разрушит то, что мы создали».
«Ты не хочешь менять наши традиции, – отвечает ей Хольда. – Ты ясно выразила свою позицию. Но, несмотря на это, вы с Абнобой согласились позволить мне попробовать».
Все еще находясь в воде, окутанная пением окружающих меня людей, я замираю.
Хольда могла бы продолжить этот разговор так, чтобы я его не слышала. Значит, она намеренно позволяет мне слушать.
Другие богини знают, чего она от меня хочет: снять ограничения с магии, чтобы все ведьмы могли получить доступ к ней без необходимости обращаться к Источнику. Но, насколько мне известно, Хольда скрывала мою связь с дикой магией не только от Совета, но и от сестер. Неудивительно, что богини понимают, какую игру она ведет.
Я не двигаюсь, моя кожа холодеет в воде, а я не смею пошевелиться, застыв от нахлынувшего ощущения близости к чему-то запретному, священному.
– Вода, чтобы умывать. Растения, чтобы расцветать. Дым, чтобы веять. Огонь, чтобы полыхать.
Пение продолжается. Корнелия, Лизель и Хильда стоят ближе всех ко мне, но даже их слова звучат приглушенно, будто те, кто поет, больше не осознают, что произносят, будто весь мир затих, прислушиваясь к разговору, происходящему в моей голове.
«Наши жрец и жрицы никогда не допустят, чтобы дикая магия была принята, – заявляет Перхта с нескрываемым высокомерием. – Особенно когда представлять эти неприятные изменения будет она. Ей нельзя доверять. Она только разочарует тебя, как и ее брат».
Мою грудь сдавливает, сердце разрывается на части, но я сжимаю губы и закусываю щеку, пока на языке не появляется металлический привкус.
Хольда отвечает не сразу. Неужели она думает, что я стану спорить с Перхтой? Буду доказывать, на что способна, и поклянусь, что я не мой брат?
Где Абноба? На чьей стороне в этом споре она?
Я ничего не говорю. Ничего не делаю. Просто сижу в воде, пойманная в ловушку ядовитых слов Перхты.
«Ты не станешь вмешиваться, – бросает Хольда Перхте. – У Фредерики будет лучшая возможность из всех, какие я только могу ей предоставить».
«Я не стану вмешиваться, – соглашается Перхта. – Но если она подвергнет нас опасности, ты не сможешь уберечь ее от меня».
Воздух вырывается из купален с резким хлопком, от которого у меня вибрирует в ушах.
Пение вокруг продолжается, но теперь в нем слышны энергичные нотки, которые пробиваются сквозь монотонное звучание. Тем временем Корнелия опускает чашку в пруд, зачерпывает воду с несколькими веточками розмарина и выливает ее мне на волосы.
– Вода, чтобы умывать, – повторяет она в такт пению женщин. – Растения, чтобы расцветать. Дым, чтобы веять. Огонь, чтобы полыхать.
Прикосновение ее пальцев успокаивает. И моя дрожь, которую прежде я не замечала, утихает.