Снага, который, казалось, родился раньше Гримнира, наблюдал, как тот плюнул на лезвие своего длинного сакса и провел точильным камнем по его лезвию. Скрежет и шипение стали перекрывали треск огня.
— Значит, здесь нет ни дня, ни ночи? — спросил Гримнир.
Снага поворошил костер палкой.
— Только этот жалкий полумрак. Иногда из-за дыма и гари в Муспельхейме тучи сгущаются, и для разнообразия наступает настоящая ночь. Но, как говорится, это такая же редкость, как золотые волосы на заднице.
Гримнир указал на небо своим саксом:
— Тогда что же это такое, а? Уж не солнце ли это, ты, червяк?
Блартунга хихикнул, затем умолк, виновато взглянув на Снагу. Высокий парень выдавил из себя редкую полуулыбку.
— Здесь, внизу, нет солнца, длиннозуб. Это свет из Миров Наверху, в ветвях Старого Ясеня.
— Иггдрасиля, — ответил Гримнир.
— Вот тебе еще кое-что, — сказал Снага. — Здесь тоже нет ни севера, ни юга. Настронд — остров. Расположен посреди чертова озера; Источник Хвергельмир питает озеро, а озеро питает реку Гьёлль. В ту сторону, — юноша указал обугленной палкой на свет, которым был отмечен древний Иггдрасиль, — мы называем «к Дереву». В другую — «к Корню». Потому что на том конце острова есть корень Старого Ясеня, выступающий как плато. На этой стороне есть линия холмов. Другая сторона спускается к вонючим болотам.
Гримнир кивнул:
— И на этом корне находится большой зал нашего народа, да?
Слабая полуулыбка Снаги вернулась; Блартунга, стоявший рядом с ним, хихикнул.
— Один из них. Теперь их — сколько там? — четыре? И только два — настоящие чертоги, по правде говоря. Скрелингсалр Лютра, расположенный на холмах в центре острова, и Ярдвегур, чертог Храуднира и его народа, расположенный на болотах. Ульфсстадир, Волчья обитель, — это крепость на вершине холма к Дереву, где Балегир и Кьялланди правят на равных. Последний, тот, что находится на Корне, называется Каунхеймр — теперь это город, правильный и пристойный. Манаварг правит им вместе с Истинными Сынами, теми каунарами, которые погибли, сражаясь с асами в Железном лесу. Они презирают скрелингов, которые бежали из той битвы и спрятались в Мидгарде. Твоего старого папашу, в первую очередь.
— Яйца Имира! — прорычал Гримнир. — Неужели все, чему научил меня этот старый пьяница Гиф, неправда?
Снага пожал худыми плечами.
— Та милая песенка, которую ты пел, была написана каким-то беднягой, нога которого никогда не ступала на берег Настронда. Он никогда не стоял на оконечности острова, в свете Старого Ясеня, и не смотрел через воду на холодные стены Хельхейма. Не поднимался по Тысяче ступенек на вершину Корня, самую высокую точку Настронда, просто чтобы посмотреть, что ведет к Источнику Хвергельмир, где берет начало Река трупов. Но, клянусь Имиром, теперь он это сделал, так?
Гримнир погрузился в молчание. Он плюнул на лезвие, и скрежет стали о камень возобновился. Через мгновение он поднял глаза и спросил:
— Где ваш народ, а? К какому из этих залов принадлежите вы, крысы?
— Ни к одному из них, — ответил Снага. — Я, Блартунга, маленькая Кётт, вон там, и еще десятка два других… мы те, кого вы называете скрагами[4]. Мы на самом дне кучи отбросов. Мы умерли детьми и остаемся детьми. Слишком маленькие, чтобы сражаться в строю, и никто из нас не хочет быть рабами, так что, по их мнению, мы просто бесполезные рты. Иногда крупные парни нанимают нас, чтобы мы расправились с соперниками или пополнили их ряды бойцами, прежде чем они отправятся в бой. Обычно, однако, мы просто подстерегаем их и забираем добычу. Или же они выслеживают нас и убивают, как собак.
Гримнир в последний раз провел точильным камнем по лезвию, затем тщательно обтер его о штанину, прежде чем вложить в ножны. Он был обнажен по пояс, его грудь была покрыта шрамами и татуировками, тонкие мышцы соединялись с костями и узловатыми хрящами.
— А когда вы умираете где-нибудь здесь? Что тогда?
Снага и Блартунга обменялись злобными ухмылками.
— Мы похожи на тех ульфхеднаров, ага? На тех маленьких игрушечных воинов Одина, которых забрали с поля боя, где они погибли, и засунули в эту дыру, Вальхаллу! Мы пьем, сражаемся и умираем, как и они. И, как и они, мы возвращаемся как новенькие. Это не легкая прогулка. Ты чувствуешь прикосновение каждого клинка, поцелуй каждого наконечника копья и стрелы. Быть убитым — это больно, длиннозуб. Не позволяй этим парням в залах убеждать тебя в обратном. Ты узнаешь, кто тебя убил, и захочешь немного отплатить, когда вернешься, запомни мои слова. Но таков наш путь, верно?
4
Слово scrag весьма многозначно. В общем смысле оно обозначает нечто костистое.
Например: шея (худая). Или баранья лопатка. Или кощей (кожа да кости). Или…