Вместе с тем этого «необыкновенно кроткого и скромного» человека, как выразился летописец, современники прозвали... «железным королем»; он с защитной легкостью шел на такие поступки, которые и много столетий спустя повергают в трепет.
По-видимому, король обладал тем свойством, которое позднее прославит его дальнего родственника Людовика XI: он прекрасно скрывал свои мысли и чувства, не обнаруживая их на людях. Приветливый и ровный со всеми, никогда не повышавший голоса в разговоре, он схватывал и запоминал каждую мелочь, чтобы в нужное время пустить ее в ход. Отличаясь решительным характером, строгостью, доходившей подчас до жестокости, он умел камуфлировать свою суть любезной улыбкой и деликатным обхождением. И еще одно качество было свойственно Филиппу IV: будучи наделен проницательностью и тонким чутьем, он умел выбирать себе в помощники людей сведущих и надежных.
Легисты и их роль
Уже со времени Филиппа Августа французские монархи усвоили обычай приближать к себе не крупных феодалов, а людей не знатных, но знающих. Это были, как правило, питомцы университетов, доктора и магистры, специалисты по римскому праву. Их называли легистами[6].
При дворе Филиппа IV постоянно находилось несколько таких знатоков. Они консультировали короля по любым правовым вопросам и умели подыскать юридические аргументы в поддержку любых его притязаний. К числу этих легистов принадлежали Гийом Ногаре, Пьер Флотт и Гийом Плазиан. Особенно выделялся Ногаре, который стал в буквальном смысле слова alter ego Филиппа.
Гийом Ногаре происходил из Южной Франции, его семья не принадлежала к знатному роду; в дворянство его возвели позднее, когда Гийом прославился на королевской службе. Он окончил Болонский университет, стал доктором права и профессором законоведения, а затем, с 1294 г., — наместником двух южных областей. Неизвестно, каким образом Ногаре попал ко двору, однако в 1296 г. он уже заседал в королевском совете. В этой должности Ногаре оказал бесчисленные услуги своему повелителю. Человек грубый, беззастенчивый, упорный и хитрый, он обладал способностями оратора и с успехом участвовал в многочисленных процессах того времени. В частности, он сыграл одну из основных ролей в процессе, затеянном королем против папы.
Филипп IV и Бонифаций VIII
В описываемое время папский Рим все еще находился в зените могущества. Борьба пап с императорами, длившаяся в течение нескольких веков, закончилась полной победой церкви. Иннокентий III обнародовал знаменитый трактат, уподоблявший папу и императора Солнцу и Луне.
С этим мнением целиком был согласен и один из его ближайших преемников, современник «железного короля» Бонифаций VIII (1294 — 1303). Об этом человеке говорили, что королевская корона подошла бы ему больше, нежели папская тиара. Величественный и все еще бодрый старик (на папский престол он вступил в 76 лет), Бонифаций VIII отличался высокомерием; он не терпел возражений, был заносчив с друзьями и старался уничтожить врагов. Считая, что все европейские монархи должны подчиняться его диктату, он с презрением и негодованием присматривался к тому, что делалось во Франции. Ему очень хотелось, чтобы Капетинги проявили ту же покорность папскому престолу, что и властители «Священной Римской империи». В 1296 г. он издал буллу, запрещавшую духовенству под угрозой отлучения платить какие-либо налоги светским властям. Удар был направлен в первую очередь против Филиппа Красивого, ибо папа прекрасно знал, что, испытывая финансовые затруднения, король обложил налогом французских епископов и аббатов. Филипп IV ответил незамедлительно: он запретил вывозить из Франции золото и серебро, что сказалось на состоянии папской казны, пополнявшейся в значительной мере за счет поступлений от французского духовенства. На первый раз Бонифаций решил уступить. Год спустя он отменил свое постановление и даже согласился стать посредником в споре Филиппа Красивого с английским королем Эдуардом I. Но это была лишь краткая передышка в борьбе.
Уже в 1301 г. в ответ на судебное преследование одного южно-французского епископа, ставленника римской курии, папа направил Филиппу грозное послание Он обвинял французского монарха в тирании, дурном управлении страной, порче монеты, снова запрещал ему собирать налоги с духовенства и под угрозой отлучения от церкви вызывал к себе на суд.