Рассказ о льве и Павле на арене прерывается историей двух женщин, пожелавших ночью перед казнью Павла молиться вместе с ним (жена его главного противника Иеронима, и жена вольноотпущенника последнего). Женщины предлагали освободить его из темницы, но с Павлом произошло еще одно чудо: после его молитвы в темницу вошел в сиянии юноша и освободил Павла. Логической связи между рассказом о встрече со львом и рассказом о женщинах нет, по-видимому этот эпизод попал из другой части Деяний.
1 Грамматевс — дословно писец. В городах римских провинций это была достаточно важная должность, нечто вроде управляющего делами.
Общего у апокрифа с каноническими деяниями только место действия — Эфес и толпа в театре. Однако в конструировании апокрифического рассказа была своя внутренняя логика — замена грамматевса на наместника провинции не только усиливала значимость происходящего, но и придавала для современников элемент достоверности, так как приговорить к смертной казни городской магистрат не мог. Впрочем, вряд ли это мог сделать и проконсул в I веке по отношению к римскому гражданину, кем был Павел. Но в 212 году все свободные жители империи получили права римского гражданства и ко времени составления Деяний Павла забыли о правовых нормах, действовавших в начале нашей эры. Они переносили практику своего времени на прошлое: один из типичных приемов так называемой модернизации, возможно неосознанной, но помогающий конструированию якобы подлинной истории. В период Поздней империи до признания христианства императором Константином христиан действительно бросали на растерзание зверям, но в 1 веке это не засвидетельствовано в провинциях (такие жестокие казни, по-видимому, применялись в Риме Нероном, обвинившем христиан в поджоге Рима, но сама жестокость преследований, по словам Тацита, вызвала у жителей города скорее сочувствие). Но это было единичное преследование, вызванное не столько религиозной враждой, сколько политическими соображениями: стремлением найти виновников в пожаре Рима, чтобы прекратить слухи о том, что сам император приказал поджечь город.
Рассказ о выступлении Павла на арене против зверей имеет своеобразное основание в писаниях Нового Завета. Дело в том, что в Первом послании к коринфянам (15:32) Павел упоминает, что он «звероборствовал»49 в Эфесе. Выражение «звери» в античной полемической риторике могло употребляться по отношению к оппонентам50. Аналогичное выражение применяет христианский писатель Игнатий во I веке в Первом послании к коринфянам (15:32). Находясь в заключении, он называет так своих стражей, поэтому не исключено, что Павла также хотели схватить, и он противостояние им сравнивает с борьбой со зверями. Правда, никаких прямых данных о его аресте в Эфесе нет.
Согласно новозаветным Деяниям апостолов и его собственным посланиям Павел спокойно отправился из Эфеса в Македонию, не побывав на арене. Но употребленное им выражение пробудило народную фантазию, тем более что во время гонений во II—III веках христиан действительно бросали на арену зверям: в церковном предании сохранились сведения о гибели в 166 году епископа города Смирны Поликариа на арене городского амфитеатра.
В других сохранившихся отрывках апокрифических Деяний Павла описывается пребывание апостола в Коринфе, где ему является Иисус, шествующий по морю. Сначала Иисус говорит Павлу, что идет в Рим, чтобы снова Его распяли, а после того как Павел пришел в ужас от этих слов, посылает его в Рим, где в это время происходили гонения на христиан императора Нерона. Интересно, что этот эпизод перекликается с легендой о явлении на дороге Иисуса Петру, когда апостол уходил из города, чтобы избежать преследований. Иисус шел в Рим на новые мучения. Петр, устыдившись, повернул обратно51 и был распят по приказу Нерона. Не исключено, что небольшой эпизод в Деяниях Павла связан с этим преданием, может быть в дальнейшем оно было развернуто в более детальный рассказ, а Павел западными христианами заменен на Петра, первого, по преданию, епископа Рима. Однако точно сказать, какая легенда была первой, трудно. Можно полагать, что источниками различных христианских легенд были не только упоминания тех или иных событий в каноне, но и устные рассказы, включенные затем в апокрифические деяния.
49
В греческом тексте дословно — если я в Эфесе позверборствовал против человека (или — устремился на человека) то какая мне польза, если мертвые не воскреснут? В синодальном переводе вставлено — по человеческому разумению.
50
Подобное выражение применялось в речах античных ораторов, Так. оратор Эсхин употребил этот слово по отношению к своему главному противнику Демосфену. Комментаторы Нового Завета считают сто слово метафорой (Brown R.E. Ibid. R 495).
51
Эта встреча описана в знаменитом романс Г. Сенкевича «Quo vadis?» (Куда идешь? В русском переводе — Камо грядеши?)