Позволь мне забыть, молила она четырехликого Брахму. Позволь мне забыть. Она стояла перед лицом Брахмы, обращенным на запад, в тени каменного слона семи футов высотой. Другие просители, опустившись на колени, натирали тиковые фигурки маленькими листочками золотой фольги и невнятно шептали свои молитвы. Слепящий свет солнца, вспышки огня под жаровнями с курящимся ладаном, близость толпы... такое ощущение, что тебя поджаривают заживо. Премхитра уже не могла дождаться момента, когда окажется в живительной прохладе торгового центра Сого, где работали кондиционеры... О чем она думает?! Она еще крепче сжала ладони, пытаясь войти в состояние самадхи, когда все твое существо занято медитацией, но, похоже, сегодня самадхи было недостижимо. Забудь, твердила она себе, забудь.
Когда она повернула за угол и еще раз прошла мимо жертвенного столика с северной стороны храма, заваленного подношениями — тиковыми фигурками, керамическими слониками, корзинами с фруктами и цветочными гирляндами, — она краем глаза заметила и свое подношение, семь фарфоровых слоников с блестящими глазками...
Она резко остановилась. Там стояло лишь шесть фигурок. Она пересчитала их еще раз. Может быть, один слоник просто упал. Вряд ли кто-то его забрал: воровать подношения богу у священного храма — худшей кармы нельзя и придумать. Но, с другой стороны, эти туристы...
Леди Хит уже приготовилась преклонить колени перед жертвенным столиком и вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Но тут подлетела толпа школьников; каждый — с целой охапкой фарфоровых слоников, цветочных гирлянд и еды для подношений. Они все столпились у жертвенника и принялись раскладывать свои дары. В этой круговерти Премхитра совершенно потеряла из виду своих слоников, да еще и мобильный опять зазвонил.
Это был Лоран МакКендлз. Хотел узнать, как все прошло на открытии его выставки в галерее.
— Знаешь, ты мог бы и сам туда съездить, — сказала она, направляясь к эскалатору на второй этаж магазина Сого. Она уже ощущала прохладу кондиционеров.
— Знаю, — ответил художник отрешенным голосом, — но буквально недавно у меня обнаружилась фобия на воду, то есть на пересечение больших водных пространств.
— Может быть, мой муж и прав.
Наконец-то она оказалась внутри магазина. Где не было этого жаркого света солнца. Села за столик в одной из многочисленных кофеюшек, заказала себе ледяной минералки и стала обмахиваться, как веером, книжкой меню в шелковой обложке.
— В чем он прав?
— Он считает, что ты — вампир. — Ее саму напугало, как серьезно звучит ее голос. — Ну, знаешь... большие пространства воды... и все такое.
— Не глупи, Хит... я живу в доме на воде. И вообще, кто у нас психопат-художник и главный параноик во всей округе — ты или я?
Она рассмеялась.
— Лоран, нам сейчас точно не до паранойи. Мы творим из тебя знаменитость. Будешь у нас знаменитым... — Она вдруг вспомнила о пропавшей фигурке слоника. А вдруг она все же ошиблась, когда их считала, ради всего святого... получается, она не выполнила свое обязательство поkae bоп... и теперь случится что-то страшное? Умом-то она понимала, чтоkae bоп — всего лишь суеверие, дань древней традиции, а она современная женщина... и живет в современном мире со всеми его продвинутыми технологиями... Но ее руки дрожали так, что пришлось поставить стакан с минералкой обратно на стол. Этот пронзительный ужас, когда все обмирает внутри, не мог возникнуть просто так — из ниоткуда. Пи-Джей научил ее доверять своим чувствам. — И богатым, — добавила леди Хит, заполнив этим словом пустое мертвое пространство. Оглядевшись вокруг, она заметила, что в кофейне были одни бизнесмены в дорогих костюмах и хорошо одетые женщины, и все они разговаривали по мобильным телефонам. Ей так хотелось вернуться в Америку, туда, где твое богатство не так бросается в глаза; она скучала по Пи-Джею, хотя они были в разлуке всего две недели; в конце концов, ей нужен был кто-то, с кем можно было бы разделить это пугающее чувство страха.
— Богатым — это, конечно, да... вот только не знаю, смогу ли я быть счастливым, если стану богатым, — сказал МакКендлз. — Ну, когда ты всю жизнь вроде как вне закона, чеки подделываешь, ну и все в том же духе...
— Сможешь-сможешь, — сказала леди Хит, — мы же все можем, и ты тоже сможешь.
— Ты себе даже не представляешь, как меня радуют эти всеобщие мрачные настроения. Похоже, сейчас это модно. Дружно скажем спасибо фильму «Валентайн»!
Настойчивое дзинь-дзинь из глубины ее сумочки заставило всех посетителей кофейни одновременно обернуться в ее сторону.
— Вот черт, — выругалась она, — это мой другой мобильник. — Она достала второй телефон. Соседи украдкой посматривали на нее. «Да пошли они лесом, я все равно круче их всех», — подумала Премхитра, поднося мобильный к свободному уху.
— Привет, мам.
Ангел
Вампиры! — подумал он. Этот телефонный разговор с леди Хит определенно распалил его паранойю. Не помогли даже два косяка, которые он выкурил после разговора, чтобы успокоиться и приступить к работе. Было уже за полночь, а Лоран МакКендлз еще даже не брался за кисть. Ему нужен был определенный настрой, чтобы продолжить борьбу с его извечными заклятыми врагами: палитрой, красками и холстом. Но сейчас его занимали другие мысли. Он уселся на соломенной циновке на палубе своего плавучего дома и принялся рассматривать фотографии, на которых он запечатлел последнюю мертвую девушку. Нет, он еще не приступил к новой картине; сначала он должен впитать в себя эти снимки, проникнуться ими настолько, чтобы уже не возвращаться к ним, когда начнется работа; как только он будет готов — через несколько дней или, может, недель, — он закроется в своей студии на корме и будет творить, лихорадочно, бешено, яростно, без еды и воды, даже без наркотиков, пока картина не будет завершена. Так происходит всегда... в своем интервью для журнала «People» он описал это как «бесконечную череду творческих запоров и поносов». Они, конечно, все переврали. Этот придурочный репортер напридумывал текста на колонку в два дюйма в разделе «Сборная солянка». Ну и хрен с ним.
Вампиры! Вот за что он любил этих тайцев, так это за их непробиваемую дремучесть. Даже самые умные и культурные... получившие образование в одном из колледжей Лиги Плюща[4] и имеющие миллиардные счета в банках Гонконга... все они суеверные, как хрен знает что. Жители глухих провинций верят в демонов и привидений и говорят о них так, словно это самые обычные люди; но и в больших городах — та же картина. Даже во время собрания членов правления какой-нибудь крупной технологической корпорации все только и думают, как бы прерваться на пару минут, изгнать по-быстрому злого духа, а там уже можно спокойно обсуждать дела. Прямо какая-то дикость. Это был странный тип общества... общество, балансирующее на грани между гениальностью и психозом. В точности как сам Лоран МакКендлз — сумасшедший художник и дезертир, неожиданно выбранный в качестве олицетворения психопатических девяностых.
4
Лига Плюща (Ivy League) — объединение восьми старейших привилегированных университетов и колледжей северо-запада США.