Политический язык нужен для того, чтобы ложь звучала правдиво, чтобы убийство выглядело респектабельным и чтобы воздух можно было схватить руками.
Пока святые не докажут свою невиновность, их следует считать виновными.
Чтобы видеть то, что происходит прямо перед вашим носом, необходимо отчаянно бороться.
Вожди, которые пугают свой народ кровью, тяжким трудом, слезами и потом, пользуются большим доверием, чем политики, сулящие благополучие и процветание[27].
Если хотите увидеть картину будущего, представьте себе сапог, наступающий на человеческое лицо.
Мне иногда кажется, что цена свободы — это не столько постоянная бдительность, сколько вечная грязь.
Со временем мы придем к убеждению, что консервы — оружие более страшное, чем пулемет.
Все животные равны, но некоторые более равны, чем остальные.
В Европе коммунизм возник, дабы уничтожить капитализм, но уже через несколько лет выродился в орудие русской внешней политики.
Бывают ситуации, когда «неверные» убеждения более искренни, чем «верные».
Они (английские интеллектуалы. — А.Л.) могут проглотить тоталитаризм по той простой причине, что в своей жизни они не знали ничего, кроме либерализма.
Всякий писатель, который становится под партийные знамена, рано или поздно оказывается перед выбором — либо подчиниться, либо заткнуться. Можно, правда, подчиниться и продолжать писать — вот только что?
В любом обществе простые люди должны жить наперекор существующему порядку вещей.
Важно не насилие, а наличие или отсутствие властолюбия.
Противники интеллектуальной свободы всегда пытаются изобразить, что они призывают к борьбе «за дисциплину против индивидуализма».
Тоталитаризм требует постоянного изменения прошлого и, в конечном счете, неверия в существование объективной истины.
Общество можно считать тоталитарным, когда все его структуры становятся вопиюще искусственными, то есть когда правящий класс утратил свое назначение, однако цепляется за власть силой или мошенничеством.
Правительство всегда должно быть готово ответить на вопрос: «А что вы будете делать, если?..» Оппозиция же брать на себя ответственность и принимать решения не обязана.
Общество всегда должно требовать от своих членов чуть больше, чем они могут дать.
Патриотизм по природе своей не агрессивен ни в военном, ни в культурном отношении. Национализм же неотделим от стремления к власти.
Национализм — это жажда власти в сочетании с самообманом.
Всякого националиста преследует мысль, что прошлое можно — и должно — изменить.
Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если это не запрещено, все остальное приложится.
В девяти случаях из десяти революционер — это скалолаз с бомбой в кармане.
Война — это Мир. Свобода — это Рабство. Невежество — это Сила.
УИСТЕН ХЬЮ ОДЕН
1907–1973
Поэта, драматурга, публициста, критика Уистена Хью Одена всегда — и в поэзии, и в прозе — отличало искусство афористического мышления, умение лапидарно и остроумно ставить и решать сложные философско-этические проблемы. В поэзии это искусство нашло свое наиболее полное выражение в сборнике 1971 года «Академические граффити», в прозе — в сборнике статей, в основном критических, «Красильщик скрыть не может ремесло» (1962), заглавие которого представляет собой скрытую цитату из 111 сонета Шекспира.
Не бывает умных опер, ведь люди не поют вслух, громким голосом, когда находятся в здравом уме.
Профессор — это тот, кто вещает в чужом сне.
Никто не воспринимает собственные замечания как прозу.
Счастлив заяц по утру, ибо не дано ему знать, с какими мыслями проснулся охотник.
Мы грешны в той мере, в какой несчастны.
Нельзя пользоваться свободой без права нарушать ее.
Впечатление от себя самого никогда не совпадает с мнением о тебе других людей.
Человек — творящее историю существо, которое не может ни повторить свое прошлое, ни избавиться от него.
Почти все наши отношения начинаются и существуют в той или иной форме взаимной эксплуатации, умственного или физического товарообмена и заканчиваются, когда одна или обе стороны израсходовали весь свой товар.