Старика подпирало скорее рассказать мне свою удивительную историю, и я узнал ее прежде, чем к столу и теплому очагу были приглашены скрывавшиеся в лесу благородные рыцари. Слушая ее, я и сам удивлялся тому, в какой необычайный узор порой переплетаются судьбы людей по воле Всемогущего Создателя.
Оказалось, что предок Дьердя Фаркаши тоже был крестоносцем и некогда участвовал в самом первом походе христианского воинства в Палестину. Когда крестоносцы взяли и разграбили Антиохию, к городу подошла большая армия мусульман, и ее вел не кто иной как тогдашний правитель Мосула! Так христиане сами превратились в осажденных. Осторожный мосулец решил взять город измором и почти добился своего. До крестоносцев наконец добрался голод, и вот, когда им уже оставалось надеяться только на чудо или сдаться, оно, чудо, взяло и произошло. В подземелье церкви Святого Петра, стоявшей в Антиохии, было найдено копье легендарного сотника Лонгина, которым этот римский язычник пронзил плоть распятого на кресте пророка Исы и потом сам уверовал в его божественное предназначение. Воодушевленные находкой крестоносцы широко открыли ворота, напали на мусульман и, хотя те несравнимо превосходили их численностью, одержали полную победу. Воины Ислама были обращены в бегство.
Еще раньше, когда копье только вынимали из подполья, предок хозяина усадьбы приметил и незаметно прихватил с собой одну из щепочек, отскочивших от ветхого древка. Из той битвы с мосульцами он вышел без единой царапины, и потом всю жизнь бережно хранил реликвию. Реликвия передавалась по наследству, и поскольку бывший крестоносец нарожал много детей, а реликвия по воле ее своенравных хранителей дважды переходила к потомкам не по праву майората[113], то в конце концов и начались распри. До хозяина усадьбы священной щепкой владел его старший брат, и ему тоже приходилось потерпеть от родственников, требовавших возврата реликвии в их руки. На протяжении многих лет только местному епископу удавалось предотвращать или прекращать междоусобную войну.
Похоже было, что Фаркаши охотно расскажет обо всех грехах своего рода, но только не о странных злоключениях своей племянницы-монахини, прикованной к котелку. Ничуть не смущаясь и глядя старику прямо в глаза, я спросил его о причинах необычайного торга, поскольку именно этот торг воодушевил нас оказать Дьердю Фаркаши непрошеную услугу. Старик помялся, хмуро подвигал бровями и все же решил исповедаться за своих родичей до конца.
— Старший брат долгое время был вдовцом, — сообщил он. — Потом присмотрел себе одну особу из хорошего рода, но… как сказать по-франкски, не знаю… Были препятствия. Короче говоря, его вторая жена стала носить ребенка еще до того, как он повел ее под венец… Но и ее родителям зато уже ничего не оставалось в этих обстоятельствах, как только отдать свою дочь под венец… Катарина стала поздним ребенком. Очень поздним. Ее мать умерла, когда дочери исполнилось десять лет. А в шестнадцать Катарина… сама понесла неизвестно от кого… но выкинула. После этого брата осадили всякие недуги. Он стал мучиться животом. И вот один священник просветил его, что все дело в старых грехах, а искупить их должна дочь. Священник сказал, что ей самое место в строгом монастыре и пока она будет оставаться в священных стенах, Господь будет милостив.
Старик замолк.
— И что же? — невольно сжимал я все крепче свою хватку.
— Катарину поместили в монастырь, боли у брата прошли, а через год он умер, — коротким и ясным заключением старик завершил свой рассказ о минувших временах.
— Мне непонятно, чем вас теперь пугает ваш родственник? — намекнул я старику о бедах настоящего времени.
— Епископ говорил, что Катарина должна оставаться в монастыре, иначе недуги брата достанутся мне по наследству, — вздохнул старик. — После меня реликвия должна перейти к третьему Фаркаши, который ныне служит австрийскому герцогу Леопольду.
113
Майорат — форма наследования недвижимости (прежде всего земельной собственности), при которой она переходит полностью к старшему из наследников.