— Осталось дело за халифом Багдада, — невольно вздохнув с облегчением, напомнил сыну Наим ад-Дин Айюб. — Я молю Всемогущего Аллаха, чтобы Он поставил меня первым, кто услышит имя халифа аль-Мустади в Большой мечети Каира.
— Твое слово, отец, — сказал на это Салах ад-Дин. — Пусть твоя молитва будет услышана на небесах. Ты сам прикажешь хатыбу[90] заменить в пятничной молитве одно имя другим, воистину благословенным.
Добродетельный Айюб только открыл рот и закрыл его, не найдя слов. Сын научился удивлять своего отца и обезоруживать его мудрость.
— …Но только после того, как я буду уверен в нашей безопасности, — добавил везирь и, призвав к себе своих братьев-военачальников велел подтягивать к Каиру войска, стоявшие в Бильбайсе и Александрии.
Вскоре над стенами Каира поднялась пыль, скрывшая от дозорных все стороны света. Вокруг города начались маневры.
На рассвете в первую пятницу последнего месяца мусульманского года Наим ад-Дин Айюб в сопровождении полусотни телохранителей твердым шагом двинулся к Большой мечети.
Он вошел в мечеть за несколько мгновений до начала молитвы, полагая застать хатыба врасплох и тем самым не дать ему времени перевести дух и как-нибудь вывернуться. Он потребовал, чтобы хатыб подошел к нему, и сурово сказал:
— Если ты помянешь имя того, кто считается правителем во дворце халифа, я отрублю тебе голову.
Каир уже полнился разными слухами и предчувствиями. Все, уже давно затаив дыхание, смотрели на «чашки весов». Новое повеление не удивило хатыба, не менее умудренного жизнью, чем казначей везиря.
— А чье имя помянуть? — напрямую спросил он, глядя казначею в глаза.
— Халифа Багдада, — потребовал Наим ад-Дин Айюб и отошел, ибо час молитвы наступил.
Хатыб был более хитрым и менее трусливым, чем казался на первый взгляд. Услышав суровый приказ казначея, которого не так давно приветствовал сам халиф аль-Адид, он, тем не менее, решил, что сам Всемогущий Аллах дарует ему возможность сберечь голову до следующей пятницы и при этом, однако, никого не оскорбить.
Наим ад-Дин Айюб стал очень внимательно слушать молитву. Каково же было его удивление, когда он услышал только имена четырех праведных халифов[91] — и больше никого! Хатыб словно забыл с перепугу и о своем повелителе, и о правоверном халифе Багдада.
После молитвы отец Салах ад-Дина вновь грозно надвинулся на хатыба и пророкотал громом на всю мечеть:
— Ты не исполнил повеления!
— Напротив, я его исполнил в точности, — не дрогнул хатыб. — В молитве не было имени халифа.
— Но не было и имени халифа аль-Мустади аль-Аббаси! — воскликнул казначей везиря.
— Верно, — с поклоном признал хатыб. — Однако мне не было сообщено полное имя халифа Багдада, а мне оно не известно. В молитве должно быть произнесено полное имя. К тому же мне не было приказано поминать багдадского халифа именно в эту пятницу.
Рзговор шел при невольных свидетелях. Среди них были многие каирские кади и знатоки фикха[92]. Наиму ад-Дину Айюбу пришлось отступить, чтобы не показаться бесчестным глупцом.
«Этот хатыб оказал мне большую услугу! Позже я награжу его, — подумал Салах ад-Дин, узнав о происшедшем — Сегодня общее недоумение и настороженность лучше прямого столкновения.»
Затем он повелел, чтобы больному халифа ни в коем случае не расстраивали новостями.
— Если ему судьба умереть, то пусть этот юноша умрет в блаженном неведении, — сказал он аль-Фадилю. — А если выздоровеет, то… весть все равно просочится когда-нибудь к нему, как вода через худую крышу.
Однако «крыша» дворца, видимо, уже совсем прохудилась, и еще до наступления сумерек халиф узнал, что ему больше не стоит уповать на молитвы о своем выздоровлении. Он только переспросил недоброго гонца:
— Кого же поминали?
— Никого, — заставил себя ответить гонец. — Никого из живых… Только праведных халифов.
— Когда я умру, появится новое имя, — с грустью предсказал халиф и велел передать везирю, чтобы тот навестил больного повелителя.
Тут аль-Адид покрылся потом, и когда слуги вытаскивали из-под него потемневшие простыни, то шелк в их руках оказался по весу ничуть не легче, чем сам больной халиф, словно вся его жизнь вышла вместе с этим холодным потом.
— Не ходи во дворец, малик, — убеждал везиря аль-Фадиль. — Похоже, что тебя пытаются заманить в ловушку.
90
Хатыб — духовное лицо, читающее проповедь (хутба) в мечети во время пятничной молитвы и в праздники.
91
Четыре праведных халифа — Первым халифом был ближайший соратник Мухаммада Абу Бакр, следующими — Омар, Осман и Али. Они и получили прозвание «праведных халифов».