Сладко пахнущее дымом облачко опустилось Буну на лицо. Оно изгибалось как от легкого ветерка, и, образовав пять пухлых пальцев, указало на пикап, где сидела и невозмутимо курила кальян, пуская разноцветные колечки, громадная Гусеница.
Она пристально посмотрела на Буна мудрыми глазами. Знакомые глаза, — черные как космос и глубокие как время.
К Буну подошла Мэри Элис.
— Они благодарят тебя за чтение, и за сочувствие, — взяв Буна за руку, сказала она.
Осенний ветер играл с ее волосами, и Бун вдруг увидел, какой она была пятьдесят лет назад. Впрочем, она не очень-то и изменилась. Ее голос был печальным — говорить «прощай» всегда нелегко.
Они вместе глядели на стоянку, где ликовала толпа из оживших вдруг сказочных персонажей.
Наконец над деревьями показались огни. Два. Четыре. Шесть. Они все росли. Круглые диски безмолвно скользили, приближаясь строем.
— Летят! — закричал волшебник Мерлин. Остальные приняли свое настоящее обличье.
А огни все приближались и приближались. Вот они уже почти касаются верхушек деревьев, и, зависнув над автостоянкой, вибрируют неземной энергией. Разноцветные блики скользят по округлым гладким бокам кораблей. Они медленно стали снижаться. Затем, вдруг вспыхнув всеми огнями, взревели в унисон и стремительно унеслись вверх, мгновенно слившись в одно яркое пятнышко, которое тут же затерялось среди звезд.
Только цикады и ветер жили в ночной тишине… Потом вдруг Клод треснул по асфальту какой-то своей нижней конечностью.
— Плейбои проклятые! Эти ублюдки даже не остановились, чтобы забрать нас. — Он снова принял облик маленького человечка в в непомерно большом для него коричневом костюме. Но лишь для того, чтобы неприличным, вполне земным жестом выразить свое отчаяние пришельцам. Его средний палец проткнул небо: «Ублюдки!»
Мэри Элис налила Буну горячего кофе. Рита и Билли вяло ковыряли пирог. Клод возле стойки бормотал такие замысловатые проклятия, каких Бун никогда в жизни не слышал. Юл сидел рядом с Джоном и настолько безутешно мотал головой, что свет, отражаясь от его лысины, как будто посылал сигналы бедствия.
— Ну, Юл, — утешал его Джон, распечатывая новую пачку «Пэл Мэла». — Ты все сделал правильно. Ты же не мог знать, какая это шпана. Да, к черту. Мы бы все равно не полетели с ними. Представляешь, где бы мы могли тогда оказаться?
— Все верно, — мрачно произнес Юл, ткнув пальцем в двойной шоколадный сюрприз.
Это было невыносимо. Видеть, как они надеялись и как обманулись в своих ожиданиях.
Мэри Элис тронула Буна за рукав:
— Оставайся здесь, сколько захочешь. И работа у меня для тебя найдется. Кроме того, нам и вправду понравились твои истории. Мы с удовольствием будем слушать тебя.
Вот она, благодарная аудитория. Люди, которые способны удивляться как дети. Он снова подумал о жене и дочери. Воспоминания будут будить боль в душе. Но жизнь подобна Вселенной. Она такая же огромная, в ней есть место и для радости, и для печали. Не нужно отказываться от того, что неожиданно дарит жизнь. Да и он сам еще пока может отдариться кое-чем.
— О'кей. — Пока он останется. Залечит свои раны и поможет умастить чужие.
Бун наблюдал, как Мэри Элис протирала автомат для кока-колы.
— Мэри Элис, — позвал он. — А где же их корабль?
— Ну, милок, — отозвалась она и потянула кран с содовой. Басовитое урчание сотрясло зал. Завибрировал пол, в раковине сердито задребезжали тарелки. Все вокруг неуловимо стало превращаться в нечто совсем другое. Затем все прекратилось и кафе приобрело обычный вид, с оранжевыми перегородками. Мэри Элис лукаво посмотрела на Буна. — А это уж мой секрет.
За соседним столиком старик-негр приветственно приподнял чашку. Его древние морщинистые губы растянулись в улыбке.
Бун вытряхнул в кофе подсластитель из пакетика, потом подсыпал немного сливок.
Тоненькая струйка сливок кружилась в черном кофе как спираль далекой галактики, соединяя, разъединяя и опять соединяя оборвавшиеся нити Пути.
Джо Л. Хэнсли
Ведьма Элвина[3]
Пятилетний Элвин (он к сожалению, никогда не станет старше) лежал на больничной койке, уставившись на ряды красных, синих и белых медведей вверху на обоях. За окном, перебивая больничные утренние звуки, звенели птичьи голоса. Зимние птички, по всей видимости, садились на заснеженный подоконник, с любопытством заглядывая черными глазками в палату. И мальчику казалось, что они приглашают его в свою веселую легкокрылую компанию. И он не прочь принять приглашение, если бы…