На даче общение маленькой девочки с родителями свелось к минимуму. Чтобы дети не докучали, Надежда поселила их на первом этаже, вместе с бабушкой, дедушкой и няней, — родители, новоявленные советские дворяне и помещики, жили на втором этаже и воспитание детей переложили на няню и домашних учителей.
Василий, он родился 24 марта 1921 года и был на пять лет старше сестры, вышел из возраста, требующего постоянного общения с родителями. В одной комнате с ним жил сверстник Артём Сергеев, приёмный сын Сталина и Васин товарищ по играм.[8] Младшая сестра не могла участвовать в мальчишеских забавах. Ей в большей степени требовалось родительское внимание и тепло. Она нуждалась в частом общении с родителями (родители маленькой девочки со мной согласятся), и няня, на которую возложено было воспитание Светланы, это чувствовала. Под разными предлогами (чаще с подарком) она отправляла ребёнка к отцу (не к матери!), зная, что именно он обрадуется её появлению и наградит девочку поцелуем: «Поди отнеси папочке смородинки», — говорила она или: «Поди отнеси папочке фиалочки».
Местом общения отца с дочерью были терраса внизу и балкон отца на втором этаже. В спальню Света не допускалась, хотя все детки по выходным любят утром залезть в постель к родителям и, прижавшись к ним, сладко уснуть, чувствуя, что оба они, папа и мама, им принадлежат.
У строгой Надежды послаблений для маленькой дочери не было. Послушная девочка по совету няни отправлялась с подарком к отцу, как всякий ребёнок, желая в награду что-нибудь получить, хотя бы «спасибо», — ведь так в нормальных семьях учат детей отвечать при получении подарка. Так оно и происходило — отец был счастлив, увидев её.
«Что бы я ни приносила, — вспоминала Светлана, — всегда получала в ответ горячие, пахнущие табаком поцелуи отца… — и добавляла, хотя негативное воспоминание можно было пропустить в письме к «милому другу», но въелось против воли в память и прозвучало упрёком: —…и какое-нибудь замечание от мамы».
Строгая Надежда Аллилуева была верна своим принципам. На первом месте для неё был муж, на втором — учёба в Промакадемии и работа, дети — на третьем. Идеальной матерью, в современном понимании, Надежда Аллилуева не была, но, несомненно, она была любящей женой, воспитанной на кавказских обычаях, для которой весь мир вращается вокруг интересов мужа.
«Даже когда я была совсем маленькой и ей нужно было кормить меня (Светлана была грудным ребёнком, следовательно, в данном случае она приводит рассказ няни. — Р. Г.), а отец, отдыхавший в Сочи, вдруг немножко заболел, она бросила меня с нянькой и сама без колебаний уехала к отцу». Светлана, когда выросла, её за это не осуждала и, когда трижды становилась матерью, была такой же. Дети, которых она, несомненно, любила: Ося, Катя и Оля, когда ей пришлось делать выбор, оказались на третьем месте.
Как известно, в конце двадцатых годов у Сталина начались проблемы со здоровьем, он часто простужался, страдал от боли в мышцах рук и ног, и если Надежда решила своим присутствием морально поддержать заболевшего мужа, то почему она не взяла с собой грудного ребёнка? Бросила на няню, и поминай как звали…
Хотя детей Надежда не забывала (сравнение с кукушкой ей не подходит), она была с ними неумолимо строга, и Светлана, возможно случайно, нашла чёткое определение её положения в семейной иерархии: для детей она была «недоступна». Испугавшись случайно сделанного открытия, Светлана и этому нашла оправдание: «Это было не по сухости души, нет, а от внутренней требовательности к нам и к себе».
Следующие строки читать больно, я перевожу их на почти аналогичные слова, сказанные моей дочерью, но они принадлежат Светлане Аллилуевой: «Я запомнила маму очень красивой, — она, наверное, не только мне казалась такой. Я не помню точно лица (Курсив мой. — Р. Г.), но общее впечатление чего-то красивого, изящного, легко двигающегося, хорошо пахнущего».
Удивительно, что Светлана посвятила матери самые тёплые строки, хотя из её детских воспоминаний видно, что от природы Надежда Аллилуева была чёрствой, скупой на ласку и чрезвычайно строгой матерью, в отличие от отца. Он окутал дочь любовью, потакал ей и впервые поднял на неё руку, когда она, семнадцатилетняя девушка, совершила, с его точки зрения, страшный поступок: целовалась со взрослым мужчиной, оставшись с ним наедине в тёмной комнате.
«Она редко ласкала меня, а отец меня вечно носил на руках, любил громко и сочно целовать, называть ласковыми словами — «воробушка», «мушка». Однажды я прорезала новую скатерть ножницами. Боже мой, как больно отшлёпала меня мама по рукам! Я так ревела, что пришёл отец, взял меня на руки, утешал, целовал и кое-как успокоил… Несколько раз он так же спасал меня от банок и горчичников — он не переносил детского плача и крика. Мама же была неумолима и сердилась на него за «баловство».[9]
Сохранилось одно-единственное письмо, написанное Надеждой к дочери, без даты, похоже, в году 1931-м (Светлане, стало быть, около пяти лет). Оно поражает чёрствостью, педантичностью, отсутствием ласки и как будто обращено к взрослому человеку, от которого требуют принять немедленное решение, — судя по тону письма, призывают незамедлительно повиниться. Именно так требовало Политбюро от оппозиционеров: стать перед партией на колени и по-ви-нить-ся, и этот неумолимый стиль, взятый из партийной жизни, перенесён был на детей. Впрочем, одно ласковое слово в письме я нашёл, дважды повторённое «Светланочка», без прилагательных «любимая», «дорогая», с обращением в третьем лице, как к некой посторонней «девочке»:
Здравствуй, Светланочка!
Вася мне написал, что девочка что-то пошаливает усердно. Ужасно скучно получать такие письма про девочку. Я думала, что оставила девочку большую, рассудительную, а она, оказывается, совсем маленькая и, главное, не умеет жить по-взросло-му. Я тебя прошу, Светланочка, поговорить с Н. К. (Наталия Константиновна, воспитательница и учительница детей Сталина. — Р. Г.), как бы так наладить все дела твои, чтобы я больше таких писем не получала. Поговори обязательно и напиши мне, вместе с Васей или Н. К., письмо о том, как вы договорились обо всём. Когда мама уезжала, девочка обещала очень, очень много, а, оказывается, делает мало.
Так ты обязательно мне ответь, как ты решила жить дальше, по-серьёзному или как-либо иначе.
Подумай, как следует, девочка уже большая и умеет думать. Читаешь ли ты что-нибудь на русском языке? Жду от девочки ответ.
Твоя мама.[10]
Надежда в очередной раз бросила детей, уехала к мужу и на расстоянии продолжала давать ценные указания, не понимая детского мира и детской психологии, поскольку духовно была от них далека. Сталин писал дочери иные письма: ласковые, шутливые и добрые. Скорее он, а не Надя был в тот период для Светланы матерью…
Но почему Сталин, любивший Светлану чуть ли не животной страстью, баловавший её так, как никого из своих детей, не сумел понять дочь, когда она стала молодой женщиной?
Мария Сванидзе[11] записала в своём дневнике (запись относится к 1934 году) впечатления об одном дне пребывания на сталинской даче: «Светлана всё время тёрлась около отца. Он её ласкал, целовал, любовался ею, кормил со своей тарелки, любовно выбирая кусочки получше».
Почему же, обидевшись на её влюблённости, он не сумел найти компромисс и прекратил с ней общаться? Почему 28 февраля 1953 года, в свою последнюю роковую ночь, он страдал, но не поздравил её с днём рождения? (Не верю, что позабыл — охрана доложила, что дочь неоднократно пыталась к нему дозвониться!) Но никто из его гостей (а Берия и Хрущёв особо благоволили к Светлане), зная суровый нрав Сталина, не произнёс тост за именинницу, дочь генералиссимуса. Ответы надо искать у Фрейда…
Светланино Зазеркалье
В детстве Светлана Сталина жила в сказочной стране. Детство по определению должно быть сказочным, и страна, в которой она жила, называлась Светланино Зазеркалье.
8
11