Его молитва была молитвой счастливого, живущего в надежде человека, который верит и хочет подтверждения перед миром «ценности существования, ценности творения и надежды на будущую жизнь». Он был совершенно убежден, что «зло… является не принципиальным, не окончательным», но он также учил, что радость христианского опыта, основанного на знании о победе Христа над злом, усиливает сознание силы зла в мире. Жизнь и ежедневная папская обязанность принесения в молитве страданий мира Господу углубили его кармелитское чувство, что все дороги истины в конечном счете прокладывают себе путь на Голгофу, на Крест. И Голгофа была и остается пустынным местом.
Как многие в его возрасте, Иоанн Павел II в конце своего восьмого десятка иногда испытывает одиночество, которое Данута Михаловская драматически показала в пьесе «Я, безымянная». Даже когда он входит в крестный опыт Христа, надежда, которую он берет в победе Пасхи, делает его еще более неотразимой общественной фигурой. Одиночество, присущее автономной самоуверенной личности, охотится за человеком в конце двадцатого столетия. Свобода, понимаемая как своеволие, не ведет к возрастанию человеческого счастья. На самом деле своеволие сделало миллионы жизней более одинокими, живущими со своими правами, но мало с чем еще. Анализируя этот фригидный культурный климат, философ Аласдэр Макинтайр пришел к заключению, что мир ждет не Годо[67], «но другого, — без сомнения, другого — святого Бенедикта». Это прекрасное описание таких людей, каким стал на рубеже тысячелетий Кароль Войтыла: человек, чей жизненный опыт формирования общностей выходит за рамки одиночества современности — из «маленькой семьи» «Родзинки» и общности «Шродовиско» в массу человеческой истории и кому дано получить глобальное видение через таинство избранности.
Как противоядие от отчаяния среди разнообразных форм сумасшествия нашего времени Папа постоянно предлагал опыт жертвенной любви, в котором мы научимся судьбе, ждущей нас на дальней стороне одиночества, — жизни внутри общности Бога — Отца, Сына и Святого Духа. Именно так поступал святой Бенедикт при формировании монастырских общин в «темные века».
Если Церковь будущего назовет Иоанна Павла II Иоанном Павлом Великим, то это произойдет по следующим причинам: в момент опасности, когда всякого рода варварство угрожало цивилизации, героическая фигура призывалась Церковью, чтобы встретить угрозу варварства и предложить альтернативу. При Папе Льве Великом (440–461) варварами были Аттила и гунны. При Григории Великом (590–604) варварами были лангобарды. В случае с Иоанном Павлом II угроза цивилизации состоит в ряде идей, следование которым включает варварскую политику — ущербный гуманизм, создающий во имя человечества новые тирании и осуждающий людей на страдания.
Стремление к абсолюту, кажется, неотъемлемо от человеческой сущности. Когда фрагменты истины абсолютизируются, страдания мира начинают принимать демонический аспект. Так возникли Освенцим и архипелаг ГУЛАГ. Именно это произошло, когда утилитарность стала единственной мерой человеческой жизни. Сопротивляясь новому варварскому набору абсолютизированных фрагментов истины, Кароль Войтыла более полувека своего священнического служения проповедовал христианский гуманизм: …вы более велики, чем себе представляете, более велики, чем позволяет вам представить мир последних лет». Не только утверждая, а демонстрируя личным примером, что вера может изменить мир, Иоанн Павел II помог сохранить духовную составляющую в истории, которая стала плоской, пошлой и, как следствие, жестокой.
В течение почти восьмидесяти лет личного паломничества к тому, что его бывшая студентка Галина Портновская однажды назвала «местом, где он действительно хочет быть», Кароль Войтыла обрел сходство с описанием, которое Г. К. Честертон дал Томасу Мору: …исторически он был над всем сущим: он представлял тип, поворотную точку и окончательную судьбу. Если бы не присутствие этого особенного человека в этот особенный момент, общая история могла бы быть другой». Как и у Мора, исторические качества Иоанна Павла II были не просто общегуманистическими, но религиозными по происхождению — христианскими качествами в мире.