Иван Антонович не заставил себя ждать. 1 декабря 1788 г. был взят Очаков, и штаб-лекарь Благово сразу же испросил себе отпуск. Рождество того года он уже праздновал в кругу семьи. Выслушав рассуждения жены о том, куда, по ее мнению, следует отдать на учебу Филарета, он выразил полное согласие с нею, и Василиса принялась собираться в дорогу и укладывать вещи сына. Однако незадолго до Крещения супруги Благово получили известие, что в своем имении Знаменском скончалась Ольга Андреевна. Оплакав мать, Иван Антонович вынужден был отправиться под Калугу – вступать в наследство. И, получив разрешение продлить отпуск (благо в активных боевых действиях его полк пока не участвовал), он пустился в путь со всей семьей.
В Знаменское они добрались на второй неделе Великого поста. Снег еще не сошел, хоть был уже рыхлым и зернистым, но небо сияло по-весеннему ярко. При виде родных мест, покинутых ею осьмнадцать лет назад, у Василисы должно было защемить сердце, однако щемило оно совсем от другого: женщину угнетала разлука с Тавридой, коей предстояло, по-видимому, затянуться. В дороге Иван Антонович не раз заводил разговоры о том, что намерен оставаться в имении как можно дольше, дабы наладить хозяйство, отданное матерью на откуп управляющему. Деревни Ольги Андреевны год от года приносили все меньший доход, и было бы неразумно спорить с тем, что за ними требуется пригляд, однако… Однако глядя на придорожные кусты, круто изогнутые под тяжестью снега и лежащие пышными верхушками на земле, Василиса видела кипящие белизной волны прибоя, кидавшиеся на берег в таком же крутом изгибе. Неужто тому краю, что подарил ей любовь и где все было наполнено памятью о днях ее счастья, суждено, как и Кутузову, исчезнуть из ее жизни?
События последующих дней подтвердили сие печальное предчувствие. Чем дольше Иван Антонович жил в мире под Калугой, тем меньше ему хотелось возвращаться к войне в Бессарабии. Никогда не чувствовавший медицину своим призванием, он был бы рад уйти в отставку и тихо хозяйствовать на своей земле. «Послужил и будет», – такие слова все чаще вырывались у него, когда речь заходила о будущем. Впрочем, Василиса полагала, что переубедить мужа в ее силах, что, пожалуй, и сделала бы, если бы долгий путь из Севастополя на север не показал ей со всей очевидностью, насколько трудно станет навещать сына, живя за сотни верст от него. От Калуги же до Москвы путь и четырех дней не займет, даже если ехать на своих лошадях.[74] И в итоге каждый из супругов сделал свой выбор: Иван Антонович подал в отставку и обосновался в унаследованном имении, а Василиса предпочла близость к сыну жизни в любимой ею Тавриде.
Первое, что сделала она, став барыней – это послала в Соколовку за сестрой. До сих пор, к ее облегчению, бывшую поповну не узнал никто из случайных встречных, а когда они проезжали ее родную деревню, женщина спряталась в глубине возка и опустила меховой полог. Однако на душе у нее было неспокойно: мысль о бывшем муже так и свербила ее. А ни у кого, кроме той, что наверняка сохранит ее тайну, Василиса не осмелилась бы о нем расспрашивать.
Аглая тоже поначалу не признала сестры и сладкой скороговоркой стала сыпать пожелания благополучия новой знаменской барыне. Как вдруг осеклась и, ахнув, прижала ладонь ко рту. Василиса в ответ с легкой улыбкой поднесла палец к губам и во всеуслышание пригласила матушку Аглаю отужинать с ней наедине.
Сестры засиделись за беседой до первых петухов. Застарелый стыд вставал в душе Василисы, когда Аглая живописала переполох, поднявшийся после ее побега, но, к счастью, Василисе уже не приходилось опасаться своего прошлого. Артемий Демидович так ни разу и не объявился в Соколовке, и дальнейшая судьба его была никому не ведома. А тетка Лукерья, подсуетившись, выдала младшую племянницу за поповича Никона, некогда сватавшегося к Василисе, но отвергнутого ею. Он и занял место отца Филарета в их церкви во имя Покрова Божьей Матери, сделав Аглаю попадьей к ее превеликой радости.
74
На почтовых станциях можно было получить свежих казенных лошадей, езда на которых была не в пример быстрее.