К чести Михайлы Ларионовича, он то и дело развеивал ее опасения, с утешительными поцелуями убеждая девушку в том, что душа его по-прежнему с ней, но тело, как известно, своего требует, и после всякого поста разговляться надобно. В подтверждение своей благосклонности к Василисе вновь накупил он ей подарков – ярко-синего, как небо в летний зной, тонко расчерченного красной клеткой полотна на юбку и белого холста на рубаху. А вдобавок – красных и синих лент в косы и кожаные черки[38] на ноги. Изрядно поработав ножницами и иглой, Василиса вскоре стала неотличима от казачек по одежде. Вернулся к ней душевный покой, а вслед за тем и лицо похорошело и посвежело. Решила она махнуть рукой на развлечения своего возлюбленного, утешаясь тем, что мыслями своими и чаяниями делится он по-прежнему только с ней, а стало быть, она господствует в его сердце.
Время от времени Михайла Ларионович нанимал лодку, и они отправлялись кататься по Днепру, который в этой части своего течения разливался чрезвычайно широко, а потому двигал воды неспешно. Удивительно теплой и радостной близостью было наполнено это время, как будто оба переносились в тот мир, где ничто не могло разделить их: ни положение в обществе, ни разлад, пережитый в прошлом. С блаженной улыбкой Василиса наблюдала за облаками, жемчужным ожерельем растянувшимися над рекой, и приходили к ней в голову тщеславные и суетные мысли, о том, как будет она, став супругой Михайлы Ларионовича, носить подобные жемчуга, красоваться в подобающих дворянке платьях и пользоваться всеобщим почтением как жена важного полководца (в том, что Кутузову предстоит таковым стать, девушка не сомневалась ни мгновения).
Михайла Ларионович также бывал чрезвычайно доволен их прогулками, поскольку, по его словам, во время них он отдыхал душою. Есть особая прелесть в том, чтобы разделять компанию человека, с которым о чем угодно можно поговорить, всем, что лежит на сердце, поделиться, и быть уверенным в том, что слова твои всегда примут со вниманием, а тебя самого с – любовью. К худу ли, к добру, но Василиса своих чувств скрывать не умела: если даже и серчала она за что на Михайлу Ларионовича, восхищение им и нежность проступали в ее глазах, как свет луны за тучей. А уж если ничто не омрачало ее любви, взгляд девушки был столь же ярок, как сияние ночного светила в полнолунье.
Разговоры они вели обо всем на свете. Видимо, стосковавшись по своим родным и близким в Петербурге, Михайла Ларионович вспоминал о них все чаще. Помимо отца, он оживленно повествовал о своем двоюродном дяде, Иване Логиновиче. Насколько уразумела девушка, дядя был для Михайлы Ларионовича тем блестящим образцом, которому он всеми силами стремился подражать. Безупречная военная карьера, государственная деятельность и выгодные связи в верхах благодаря родственникам жены, урожденной Бибиковой – все это возносило дядю на пьедестал в глазах племянника[39]. Да помимо прочего, должность генерал-интенданта[40] флота обеспечивала ему такой доход, о котором едва ли не каждый в государстве Российском мог только мечтать.
– А что он за человек? – спрашивала Василиса, опустив руку в воду и наслаждаясь тем, как река омывает прохладой пальцы.
– Как, что за человек? – недоумевая, переспрашивал Кутузов. – Сильный человек! Могущественный. И ко мне чрезвычайно расположен.
– Это от того, что знает, как вы им восхищаетесь, – с улыбкой замечала девушка.
– А как им не восхищаться, – пожимал плечами Кутузов, – если он так высоко взлетел! От дяди все без ума. Свояченица его, жены младшая сестра, Катенька, вскоре, как в доме у них поселилась, батюшкой его начала называть.
– Понятное дело – он сироте отца заменил.
– Да нет, отец у нее жив-здоров.
– Зачем же дочь на воспитание отдал? – изумилась Василиса. – Не бедняк же он!
– Обычай такой, – объяснил Кутузов. – Если мать умирает, а в семье дочери есть, то отец или сызнова жениться должен или девочек отдать родне, чтобы они у взрослой женщины под присмотром были. Иначе смотреть станут косо.
39
И. Л. Голенищев-Кутузов имел чин адмирала, и при Екатерине II был первым членом Адмиралтейств-Коллегий, а также директором Морского кадетского корпуса.