Между тем до настоящего времени не появлялось научного исследования о нем, которое обнимало бы все стороны его жизни и деятельности, а полное научное издание его творений представляет все еще вопрос будущаго. Правда, есть разрозненные исследования и заметки относительно, отдельных вопросов из его жизни и литературной деятельности; но их сравнительно мало и в своей совокупности они не дают цельного представления о св. Григории Чудотворце. Посильное удовлетворение этой назревшей научной потребности в исследовании о св. Григории — составляет задачу настоящего труда. Возможно тщательный анализ сохранившихся известий о личности св. Григория и его пастырской деятельности дает материал для очерка его жизни; критическая оценка данных о литературных трудах и выяснение действительного объема подлинных творений св. Григория, помимо самостоятельного значения этого вопроса, служит основанием для определения богословских воззрений и того богословского направления, представителем которого он был, оставаясь одушевленным и благоговейным учеником знаменитого александрийского учителя и в то же время стяжав славу бесспорного авторитета православия, „подобно светозарному великому светилу просиявшего в Церкви Божией“(св. Василий Великий).
К исследованию приложено изображение св. Григория Чудотворца, которое представляет снимок с древней иконы, находящейся в Русском Музее Императора Александра III в Петрограде. Эта икона описана Н. Сычевым в статье: „Древлехранилище Русского Музея Императора Александра ІІІ“, напечатанной в журнале „Старые Годы“, январь–февраль 1916 г., — к ней приложен и снимок с иконы. [5] Об иконе Н. Сычев говорит следующее (стр. 7–8): „древнейшим образцом византийской иконописи XI–XII века является здесь замечательная по сохранности икона св. Григория чудотворца (234). Поясное изображение св. Григория, облаченного в белую, слегка желтоватую, фелонь и белый омофор с большими орнаментированными золотом крестами, еще сохраняет декоративную манеру, характерную для византийской монументальной живописи этого времени. Схематично написанный лик святого, несмотря на попытку обозначить тени, выглядит плоским. Фигура очерчена уверенно и ясно, но также схематично и строго. Какую то особую торжественность придает иконе ее золотой фон, красиво гармонирующий со светлыми красками одежды и несколько смуглым колоритом лика“.
1916 года 17 ноября —
в день памяти св. Григория Чудотворца,
епископа Неокесарийского.
Часть первая.
Жизнь св. Григория Чудотворца.
ГЛАВА I
Понт, — общий очерк его состояния до св. Григория Чудотворца.
Св. Григорий Чудотворец насколько известно, всю свою жизнь, за исключением очень немногих лет, провел в Понте, преимущественно в своем родном городе Неокесарии, и здесь осуществлял свое епископское служение, как основатель и первый организатор понтийских церквей. Несомненно, что характер его деятельности во многих отношениях зависел от тех условий — географических, исторических, этнографических, культурных и религиозных, в каких она протекала. В виду этого нам необходимо прежде всего войти в рассмотрение этих условий — в таких, конечно, размерах, насколько это требуется нашей ближайшей задачей и насколько это возможно по современному состоянию научных данных.
Понтом в позднейшем словоупотреблении называлась длинная, в разных местах различной ширины, полоса северо–восточной части малоазийского полуострова вдоль южного берега Черного моря. На западе она граничила с Нафлагонией, от которой отделялась рекою Галисом, и с Галатией; на юге— с Галатией, Каппадокией и Малой Арменией; на востоке она простиралась до р. Фазиса и граничила с Колхидой и Великой Арменией, а на севере омывалась Черным морем [6]. Наименование „Понт“эта область получила от Понта Евксинского (Πόντο; Εδξεινος), как в древности называлось Черное море. Необходимо, впрочем, заметить, что такую географическую определенность имя „Понт“получило только во времена римского владычества. Древнейшие греческие писатели употребляли название „Понт“для обозначения вообще берегов Черного моря и прежде всего греческих городов, покрывавших эти берега. Аттические ораторы обычно употребляли этот термин в применении к грекам Херсонеса Таврического и Воспорского царства; но уже Геродот говорит о греках Понта, доставивших флоту Ксеркса в 480 г. до Р. Хр. 100 кораблей, и, очевидно, разумеет вообще южное побережье Евксинского Понта, и Ксенофонт в Анавасисе обозначает именем „Понта“восточные части южного берега Черного моря [7]. Следовательно, „Понт“первоначально был скорее описательным, чем собственным географическим именем. Когда в греческие времена здесь образовалось государство, обнимавшее многие различные народности этого края, и внутренняя часть страны получила название Каппадокии, Каппадокии при Тавре, тогда прибрежная часть была названа Понтом или, точнее, Каппадокией у Понта. Bo II в. до Р. Хр. Поливий называет царство „Каппадокией у Евксина“ [8]. Отсюда мало–помалу возникло сокращенное название „Понт; но, как показывает свидетельство Страбона, в его время оно еще не было общеупотребительным. Таким образом, имя „Понт“только в позднейшее время и вследствие политических обстоятельств получило более или менее определенное содержание. Но и теперь, так как царство образовалось путем завоеваний из различных народностей и не имело твердо установленных границ ни естественных, ни национальных, то пределы его и взаимное отношение отдельных частей постоянно менялись, что необходимо иметь в виду при определении объема и значения термина „Понт“в каждом отдельном случае. Эти изменения будут по возможности выяснены при обозрении исторических судеб Понта; при определении же характера понтийской страны в топографическом и этнографическом отношении, к чему мы прежде всего обратимся, можно довольствоваться и указанными приблизительными границами Понта, обнимавшего пространство нынешних турецких вилайетов — Трапезундского, Сивасского и части Эрзерумского.
6
8
Всеобщая история, V, 43. х: Καππαδοκία ή περί τόν Εύξεινον. Русский перевод Ф. Г. Мищенка, т. I–й Москва 1890, стр. 578.