Выслушав сбивчивый рассказ гонца о подходе несметной половецкой силы, боярин отправился к князю. Святополк был не столько удивлен скорому приходу половцев, сколько взволнован. Война с Диким Полем наступила для него слишком быстро, он еще не успел привыкнуть к бытности великим князем, а жизнь уже требовала слов и дел. Но Святополк не был настоящим воином, ему не приходилось самому началовать над ратью, а воевать с половцами и подавно.
- Пошли за половцами, - сказал он Даниле Игнатьевичу. - Да покличь мне ключницу!..
Воевода отправился снарядить людей за пленными половецкими послами, и вскоре они уже стояли перед князем, все шестеро, и исподлобья посматривали на него узкими темными глазами. За это время Святополк успел немного успокоиться и решить, что делать.
- Почему звал, каган? - сердито процедил Искал-бей.
- Дошла до меня весть, что идут на русские пределы ваши воины, - быстро заговорил Святополк. - Они обступили Торческ, город подвластных мне земель, и идут далее, пустота волости и грозя Переяславлю и самому Киеву. Дабы не умножать скорби народа христианского, хочу я заключить мир с вашим ханом и уплатить ему соболями, рухлом, скотом и золотом сколько запросит. Вас же прошу принять от меня дары и быть моими послами в степь.
Он хлопнул в ладоши, и холопы вслед за ключницей вынесли к послам связки соболей, несколько богатых бобровых шуб из княжьих кладовых и отдельно витые золотые гривны, какие дарили только знатным воинам и боярам.
Половцы молча посмотрели на дары. По лицу Святополка гуляли тени. Своего добра, собранного в Новгороде и Турове, у него было не так уж и много, в Киеве нажить ничего не успел, но лучше все-таки расстаться с малой частью, чем потерять все. Он изо всех сил старался не показать, как жаль ему отдавать добро поганым.
Младшие послы негромко зашептались, переглядываясь. Искал-бей косо глянул на золотую гривну и вскинул глаза:
- Вороти нам наших коней, каган Святополк.
- Верну, всех верну и еще каждому по три жеребца подарю, - быстро кивнул Святополк. - Только поезжайте к своему хану и скажите, что я согласен на мир.
- Мы поедем в степь, - кивнул Искал-бей. - Сейчас же поедем! Прикажи седлать нам коней, каган.
И, повернувшись, половцы гурьбой затопали вон, даже не прикоснувшись к дарам.
Святополк все-таки попробовал удержать послов - посланец догнал половцев на дворе, кланяясь, передал от князя приглашение на пир. Оголодавшие в порубе послы согласились и поднялись в сени, где спешно накрывали дорогой византийской камкой столы и расставляли яства. Они даже пригубили вина и отведали угощений, которыми их вместе со взрослыми потчевали две девочки, дочери Святополка. Князь нарочно выставлял напоказ юных дочерей - старшей было всего шесть, младшей чуть меньше. Этим он хотел показать, что не желает ратиться со степью, опасаясь за детей, но половцы отказались говорить с князем. Русский язык младшие послы не знали, а Искал-бей только помалкивал да хмурился, слушая сбивчивые речи киевского князя. Потом первым поднялся и вперевалочку направился вон. Младшие послы потянулись вслед за ним.
Святополк, его дочери, бояре и разливавшие вино слуги остались одни.
- А что теперь, княже? молвила ключница.
- Един Бог ведает, - ответил он. - Одно знаю точно - примем, что судьба повелит. Война - так война, мир - так мир.
Половецкие послы уехали в тот же час, забрав с собой ества и питья в дорогу, и Киев затих в ожидании. Но через несколько дней после отъезда в город прибежал очередной гонец - половецкие орды двигаются далее в глубь русских земель, пустоша все на своем пути.
Это означало войну, и, приняв такое решение, Святополк неожиданно успокоился. На другой же день он собрал своих бояр, впервые пригласив на совет отцовых вятших[15] мужей. Братья Ян и Путята Вышатичи и Никифор Коснятич пришли как новички, настороженные и притихшие. Остальные смотрели князю в рот, ожидая приказов и не ведая еще, как он себя поведет.
- Ведомо вам уже, почто созвал я вас, - без обиняков начал Святополк. - Половцы идут по нашей земле, осадили уже Торческ и спешат к Зарубу и Витичеву, как о том доносят гонцы. Говорил я с послами о мире, предлагал им откуп, да не пожелали выслушать меня послы. Знать, быть меж нами войне. Тако я порешил!
Святополк как само собой разумеющееся не упомянул о том, что послы от половцев изначально явились с предложением мира и лишь его нежелание давать дань и взятие послов под стражу послужили причиной разлада. Он смолчал, словно ничего не было, и бояре тоже не сказали противного слова. Многоопытный муж, Ян Вышатич, так вообще простил князю его порыв - он-то лучше многих знал, что половцы захаживали на Русское Поросье, несмотря ни на какие дани и замирения - дашь откуп одному хану, а другой сочтет себя обиженным и явится силой захватить свою долю. И ни один хан другому в сем деле не указ.
- Посему, - подвел черту Святополк, - шлите гонцов по Киевской земле - собираем рать!
- Да как же это? - ахнул Никифор Коснятич. - Прямо ныне, княже?
- А чего медлить-то? Враг у ворот наших, наши города зорит, наших людей в полон берет…
- Невможно, княже! - воскликнул боярин. - Оскудела земля от ратей и продаж, коие людьми Всеволода Ярославича учинялись! Не все селы и городки от прошлых разорений восстановились, да и огороды еще не готовы - смерды в поле, воевать покамест некому. Не соберем воев!
Никифор Коснятич имел большие имения в окрестностях Киева и у Вышгорода. Он был одним из самых богатых киевлян, самочинно наряжая даже купеческие караваны в Византию и на Восток. Святополк уважал в нем рачительного хозяина, но сейчас гневно сдвинул темные брови.
- Воев мало? - повысил он голос. - А ежели поискать?.. Я сам имею восемь сотен дружинников, да мои бояре, да вы, да Киев ежели подымется? Моя дружина хоть сейчас готова выступить!
Он вопросительно покосился на Данилу Игнатьевича, и воевода подался вперед:
- Мы готовы, князь! Иди, а мы за тобою.
- Мы идем, - добавил и Славята, пристукнув по полу мечом. Святополк усмехнулся, кивая на своих советников. Еще двое-трое его бояр закивали головами, бормоча пожелания скорейшего начала похода. Путята Вышатич невольно подался ближе к князю, но Никифор Коснятич гнул свое:
- Князь, твои воины добрые, но их всего восемь сотен. А супротив поганых и восьми тысяч будет мало! Они такой силищей обложили Торческ, а иные их рати по земле к другим городам и весям идут. Сметут они наши дружины!.. И не окажется ли это все, что может выставить Русская земля? Нет сейчас у Киева такой силы, чтоб противостоять поганым!
- Значит, не дадите своих людей? - внешне спокойно, но едва не задыхаясь от волнения и страха, произнес Святополк. - Значит, не в силах мы бороться с половцами? Пусть ходят по нашей земле, а мы будем только руками разводить и сокрушаться? Эдак они до Киева дойдут, пока мы будем спорить! Я князь! Меня вы на стол звали. А теперь стоит мне потребовать от вас княжеской службы, так сами в кусты, а князь пусть заступает один за землю Русскую? Добро же. - Разгорячась, Святополк вскочил, расправив неширокие костистые плечи. - И без вас выйду! А вы мне в помощи отказываете - так я ее в другом месте сыщу!
Обычно привыкший к осторожности и даже часто нерешительный, сейчас он был готов действовать не раздумывая, тем более что его бояре согласно кивали головами и призывали его выступить. В конце концов, он настоящий князь и должен раз и навсегда показать киевским боярам, многие из которых помнили его отца, что достоен занимать золотой Киевский престол.
За князем первыми поднялись Данила Игнатьевич, Захар Сбыславич и Славята, вслед за ними потянулись остальные Святополковы люди. Некоторые бросали на киевских смысленых мужей двусмысленные взгляды - кто кого? Нарочитое киевское боярство, пустившиее здесь глубокие корни и потому ставшее слишком тяжелым на подъем, или пришлые бояре, пусть малоопытные, зато готовые на все. Но не успел Святополк сойти со стола и не прозвучало ни одного обидного слова, как с места медленно, словно тело вдруг перестало повиноваться ему, поднялся Ян Вышатич.
[15]