— Эхма, какой только красоты не сотворил Всевышний на земле, каких тварей не населил в ней. Гляди, Святополк, гляди. То все душе полезно.
— А почему тебя Варяжкой зовут? — неожиданно спросил княжич, обернувшись и глядя в лицо пестуну. — Это твое родное имя?
— Нет, сынок, мое родное Флелав, такое мне родители дали. Я ведь родился в Скандинавии.
— А сюда как попал?
— Ну как? Обыкновенно. Нас было три брата. По смерти отца все имение, согласно нашим законам, наследовал старший брат. А нам с Идри ничего не досталось, даже ложки, которыми мы ели, уже принадлежали старшему брату.
— Но почему так? Это несправедливо.
— Иначе в Скандинавии нельзя, сынок. А ну-ка начни делить на всех братьев, а каждый родит еще по столько же сыновей и еще поделит. Так через два-три поколения у каждого будет земли — только ногу поставить. Все нищими станут. Наш старший брат еще добрый был, выдал нам с Идри по мечу и сказал: «Добывайте себе на жизнь». Иные своим братьям и этого не дают. Идри звал меня во Францию, там, мол, тепло и сытно. Тем более он стал викингваурдуром.
— Как, как? — переспросил Святополк. — Викингва…
— Викингваурдур, так называется командир корабля у викингов, разбойного корабля. Идри звал меня к себе в помощники, но у меня сердце к разбою не лежало. Я отправился на Русь и нанялся на службу к твоему отцу, князю киевскому Ярополку. Он меня и нарек Варяжкой, сочтя имя родное трудным. Приблизил к себе, советовался со мной. Но, увы, не всегда слушал моих советов. Блуда послушал. Он-то русский, а я чужеземец. Послушал бы меня, не поехал к Владимиру, глядишь, и ныне был бы живой.
— А Идри?
— А Идри во Франции, слышал я, погиб где-то под Парижем во время набега. Пошел бы со мной, глядишь, и уцелел бы.
— Но я тебя всегда слушаю. Правда?
— Правда, — усмехнулся Варяжко. — Пока слушаешь. В лета войдешь, може, и по-другому будет.
Вдруг побежала по зеркалу воды рябь, и вскоре вывернулась откуда-то из-за кустов невеликая лодийка, а в ней человек с весельцом легоньким. Нахмурился Варяжко и приказал плывущему строго:
— А ну греби к берегу!
Тот испугался, хотел стрекача задать, но заметил мальчика в богатой одежке и решил, что лиха не должно быть, коли отрок здесь. Подплыл. Выпрыгнул на берег, по платью определил, что господа перед ним высокие, поклонился низко.
— Кто такой? Откуда?
— Михна я, господин, смерд из вески Дупляной.
— Куда плывешь?
— На ловище свое, господин.
— Что у тебя там?
— Перевес, господин.
— Так. — Варяжко замолчал, что-то обдумывая. — Так, так..
Михна отчего-то испугался этого «так-так», заговорил униженно:
— Перевес этот мой, господин. Он мне от отца, а ему от деда перешел.
— А далече он?
Совсем струхнул Михна, Бог знает что подумал.
— Не губи, господин, дети у меня малые.
— Дурак, — осерчал Варяжко, догадываясь, чего страшится смерд. — Ты чей данник?
— Великого князя Владимира Святославича, господин. Вся веска — его данники.
— Так разве мы можем умышлять зло против смерда своего?
Михна ничего не понимал, обалдело смотрел на Варяжку.
— Вот сын великого князя, — указал Варяжко на Святополка, — послан наместником на вашу землю. Стало быть, он твой господин. Тебя что спрашивают: далече ли твой перевес?
— Нет, господин, вот тут, сразу за излукой.
— Добро. Сегодня с тобой на лове будет княжич Святополк. Понял?
— Ага, — закивал головой Михна.
— Все ему расскажешь, покажешь, ничего не тая. Он в ловчие не собирается.
Михна согласно закивал.
— Берегом-то туда пройдем? — проворчал Варяжко.
— Пройдете, господин. Хочь у самого, хочь далее, а все одно на просеку выйдете.
Михна полез в лодийку.
— А я пока перевес установлю. Вот-вот пролет начнется.
Возбужденный предстоящим ловом, Святополк шел следом за кормильцем, шагавшим напрямую через кусты и колодины. Сзади княжича шагал, посапывая, здоровенный дружинник. Когда заросли были особенно густы, он вынимал меч и очищал княжичу путь. Но путь и правда оказался недолог. Вскоре они вышли на узкую просеку и в левой стороне, где блестела река, увидели Михну. Он молча махал им рукой, зовя к себе. Когда подошли к нему, он так же молча, жестами пригласил всех в крохотный скрадок[29] из веток, притулившийся у основания густой ели.