— Наложница твоего отца. Хороша девка.
Святослав помрачнел, ничего не ответил.
— Хороша, говорю... — повторил Ягуба.
Святослав опять ничего не сказал. Молча повернулся и вошёл прочь. Поднялся на сени, послонялся без цели по гульбищу, прошёл в библиотеку, взял первую попавшуюся книгу, полистал, поставил на место и, забравшись в каморку отца Игнатия, устроился на лежанке.
«Наложница отца», — повторил он про себя.
Перед глазами снова возникла девушка в лёгком убрусе[13], яркие шелка, облегающие стройный стан, жемчужная сеточка на золотых волосах...
Скрипнула дверь, в библиотеку кто-то вошёл, мягкими шагами пробираясь между полками. Только Ягуба умел так ходить: почти бесшумно, словно пардус[14]. Княжич не оглянулся, но понял, что юный дружинник остановился.
— Говори, — разрешил он.
— Неждана...
— Кто?
— Неждана. Так её зовут.
— Как ты узнал?
— Возницу спросил, — честно признался Ягуба.
— Ещё что узнал?
— Ещё спросил — убивалась ли, как из Киева уезжала?
— И что?
— Не убивалась.
— Что ещё?
— Ещё она спрашивала — большой ли скотный двор здесь, в Почайне.
— Скотный двор? — удивился княжич.
— Ну да.
— Непонятно... — Святослав помолчал, соображая, что мог означать интерес девушки к скотному двору. Встал, взглянул Ягубе прямо в глаза. — Знаешь, где она сейчас?
— В сад вышла.
— Пойдёшь со мной.
— Как прикажешь, княжич.
Неждана стояла на высоченных качелях, построенных специально для княжны Анны. На них с удовольствием качались и ближние её боярыни, из тех, кто помоложе. На толстой перекладине была укреплена цепями дубовая доска длиной добрых пять локтей. С одной стороны на ней было сделано креслице с поручнями для девочки, а с другой стороны доска оставалась свободной. На неё становился качальщик и разгонял качели.
Княжич подошёл к качелям и буркнул, не здороваясь:
— Садись в кресло, покачаю.
Неждана послушно устроилась на креслице.
— Ягуба, подтолкни для разгона!
Ягуба толкнул качели. В самой верхней точке размаха Святослав присел и силой выпрямился, мощным толчком разгоняя качели. Когда доска стала взлетать до верхней перекладины, Неждана закинула голову и радостно засмеялась. Святослава поразила её нежная, ослепительно белая шея. Он продолжал раскачиваться всё сильнее и сильнее. Доска уже взлетала выше поперечины. Сеточка с волос Нежданы сползла и упала на землю. Коса растрепалась и билась по ветру.
Святослав перестал раскачивать доску, присел на корточки и, не зная, как начать разговор, спросил о том, что уже знал:
— Как тебя зовут?
— Зовут зовуткой, а величают уткой, — с дразнящей улыбкой ответила девушка.
Был бы Святослав немного постарше и опытнее, он бы ронял, что таким ответом Неждана приглашает поиграть в ту незамысловатую игру, что с незапамятных времён ведут парни и девчата во всём мире. Но он растерялся и грубовато выпалил:
— Ну и глупо.
— Ты княжич Святослав? — спросила Неждана.
— Я.
— А я Неждана, княжич. Чего замолчал-то?
Качели остановились.
— Ещё? — спросил Святослав. Он мучительно искал, о чём бы ещё спросить её.
— Нет, потом...
Он спустился с качелей, протянул руку девушке. Она спрыгнула, опершись на руку, и оказалась в его объятиях. От неё пахнуло молодым разгорячённым телом, упругая грудь прижалась к нему. Неждана замерла, глядя близко-близко ему в глаза, и со смехом, прозвучавшим чуть хрипловато, сказала:
— Пусти.
Святослав почувствовал, как у него пунцовеют щёки и набухают чресла. Он быстро отпустил её.
— Ты сильный, — сказала Неждана, отодвигаясь от него. Она оказалась почти на полголовы ниже его ростом. Запрокинув лицо, внимательно посмотрела на княжича и добавила: — Как же ты похож на отца!
Святослава больно резанули эти слова, он повернулся и пошёл прочь. Только на крыльце остановился и с удивлением спросил себя: «Что это со мной? Почему вдруг так сильно ударило меня это сравнение?»
Подошёл Ягуба, и они вместе вошли в дом.
Он сбежал с пира, который давал его отец по случаю восшествия на великий стол. Никто не заметил этого, даже Ягуба, который, впервые оказавшись за пиршественным столом с детьми бояр и дружинников как равный, надувался от гордости.
Княжич проскользнул к выходу, прошёл на конюшню, велел подать коня и поскакал, надеясь выбраться из Киева до закрытия ворот.