Не исключено, что об этом заведении была осведомлена полиция. Однако, вероятно, ловкий импрессарио знал секрет той волшебной мази, с помощью которой удается замазывать глаза недремлющему Аргусу. А может быть, власти просто опасались, что в тот час, когда полиция решит устроить осмотр всего помещения, на пресловутом сахарном заводе вдруг вспыхнет пожар, который дотла уничтожит все, вплоть до «рафинерии». В конце концов там ведь не печатали фальшивых денег и не занимались политикой, – стоило ли поднимать на ноги полицию? Пусть себе веселятся… «Tout comme chez nous».[17]
Спустя несколько минут после того, как Иеза оставила ложу молодых друзей, сцена опустела. Лишь две девушки-сарацинки в турецких шароварах разравнивали сцену: очевидно предстоял номер на лошадях.
Кто-то постучал в дверь ложи, и Леонид открыл ее.
Это был слуга с конвертом на серебряном подносе.
– Что это?
– Письмо для того господина.
– Как оно сюда попало?
– Привез гонец par expresse,[18] имевший поручение найти этого господина, где бы он ни был.
– Дай ему пол-империала, Эден, и пусть убирается.
Леонид взял письмо и повертел его в руках: женский почерк, черная печать.
– Вот увидишь: billet doux,[19] – сказал он, протягивая письмо Эдену. – Княжна Н. сообщает, что, коль скоро ты не пригласил ее на кадриль, она примет мышьяк.
Затем он повернулся к сцене и вынул лорнет, чтобы не пропустить ничего из номера, в котором должна была выступить Иеза. В таком положении он и продолжал говорить с Эденом.
– Видишь, вопреки моей конспирации, им все-таки удалось напасть на наш след. Агенты женщин поистине стоглазы. Но что нам в самом деле до них!
Началась увертюра. Слепые музыканты по сигналу колокольчика заиграли галоп из «Мазепы». За кулисами послышался лай собак, изображавших волков, которые преследовали привязанного к лошади Мазепу; затем донеслись резкие удары хлыста, подгонявшие и без того горячих коней. Леонид весь превратился во внимание.
Раздался топот коней, дикий гул, лошадиное ржанье, а вслед за тем – крики «браво» из зарешеченных лож.
– Чертовски здорово! – воскликнул Леонид. – Смотри, смотри, Эден! Видишь?
Закрыв правой рукой глаза, Эден плакал. В другой руке он держал развернутое письмо.
– Что с тобой? – испугался Леонид.
Эден молча протянул ему письмо. Леонид прочел написанные по-французски строки:
«Умер отец. Приезжай немедленно. Твоя любящая мать Мария».
В первую минуту Леонид ощутил негодование.
– Тотчас же прибью глупого курьера, который доставил это письмо. Не мог, негодяй, подождать до утра?
Однако Эден молча встал и покинул ложу.
Леонид последовал за ним.
– Бедняга! – проговорил он, сжимая руку друга. – Как mal á propos[20] пришло это письмо!
– Прости, – сказал Эден. – Я еду домой.
– Я с тобой. Теперь уж пусть кто хочет смотрит этого «Мазепу». Мы ведь поклялись всегда быть вместе – в аду ли, в раю ли – все равно. Я отправлюсь с тобой.
– Но я еду домой, в Венгрию.
– В Венгрию?
– Так желает матушка, – коротко промолвил Эден с грустью в голосе.
– Когда?
– Сейчас же.
Леонид протестующе покачал головой.
– Безумие! Ты замерзнешь в дороге. В городе двадцать два градуса мороза, а в степи по меньшей мере двадцать пять. Дороги от Москвы до Смоленска занесло: выпало много снега. Зимой в России никто не путешествует, кроме почты да купцов.
– Все равно. Я еду.
– Ты поедешь, но лишь тогда, когда будет возможно. Твоя матушка вряд ли хотела заставить тебя совершить немыслимое. У вас там и не представляют себе, что такое поездка от Санкт-Петербурга до Карпат в крещенские морозы. Поедешь, когда спадет мороз.
– Нет, Леонид, – упрямо сказал Эден, – каждый час, который я проведу здесь после получения этого письма, станет для меня укором. Ты не можешь меня понять.
– Ну, хорошо, хорошо. Едем!
Двое молодых людей тем же потайным ходом, которым они пришли сюда, вышли во двор и разыскали свои сани. Кучер был изрядно пьян, но все же довез их до дома.
Как только Эден добрался до своей квартиры, он тут же приказал полусонному слуге уложить чемоданы и оплатить счета. Он так торопился, что сам принялся разводить огонь в камине.
Леонид бросился в широкое кресло и молча наблюдал за приготовлениями Эдена.
– Значит, ты всерьез решил ехать?
– Безусловно.
– Ты совершаешь ошибку. Это поспешное решение самым пагубным образом повлияет на твою карьеру. Ты так хорошо начал. Тебя признали. От тебя многого ожидали.