Подбежали собаки, но испугались болота и отступили назад.
1964
Перевод Юрия Нагибина и С.Серебрякова
ВАДИЛАИ, ВАДИЛА…
— Давай спешимся у Цаишского родника, мой Караман! Его благословенная вода будет для нас, подвыпивших, подобна причастию.
— Хорошо сказано, батоно[2] Парна! Цаишский родник, и верно, подобен причастию. По опыту знаю: выпью этой воды ковшик и уж будто вовсе не пил вина, будто и не вливал его в себя кувшинами.
— Да-а, в жизни своей я столько не выпивал. Только приложишь рог к губам, а вино само перетекает в горло. Невеста, оказывается, крестница Ростома Алшибая. Это он прислал вино из Салхино. С таким вином и надо справлять свадьбу, если хочешь, Чтобы жених и невеста прожили согласно до старости.
— Не помнится, чтобы я когда-нибудь пивал плохое вино у Нико Джаяни. За его столом пьют только ахутское и салхинойское. И в горе, и в радости — всегда прекрасное вино у этого славного человека.
— Да, да, а нам далеко до Дадешкелиани! Этот сван пьет, как буйвол.
— Все-таки злоупотребляем мы этим делом, батоно Парна. За три дня и три ночи человек устанет держать не то что полный, но и пустой рог. Впрочем, знаешь, когда почувствую себя так, то — позови только, еще три дня продержусь за столом, если хлебну ковшик воды из Цаишского родника. Ты слыхал, наверно, — и скотина, и зверье ходят к нему.
— Скотина и зверь разумеют больше иного человека, мой Караман. И они во всем знают меру, во всем.
— Ты прав, конечно, но что же делать человеку?..
— Как это — что?
— К столу нас тянет силой магнита, батоно Парна.
— А-а!
— Иной раз рад бы отойти, а не можешь. Ты прочь от него, а он тебя притягивает, ты встаешь — а он тебя усаживает.
— Ха… ха!.. Силой магнита! Хорошо ты это сказал, мой Караман.
— Кроме того, коли уселся за стол, приходится пить, а не выпьешь — заставят!
— Нехорошее это дело — насильно заставлять пить.
— Хм! Если б человек делал только то, что следует, люди жили бы по сто лет.
— А нужно ли человеку жить сто лет?
— Если спросишь меня, и ста — мало.
— Уж и мало! Когда мужчина перестанет быть мужчиной, лучше ему вовсе не жить.
— Это верно. Я за столом приглядывался к жене нашего хозяина Нико. Ну и чертова баба, так и пожирала глазами красавца Дадешкелиани.
— Такой молодец, как он, у любой женщины сердце встревожит. Тем более у жены Нико Джаяни. Я ничуть не удивлен.
— Ты думаешь, от старости это у Нико?
— Похоже, что так, мой Караман!
— Ты разве не знаешь, что и первая его жена была охоча до мужчин?
— Да что ты!
— Говорят, что и в юности не отличался наш Нико любовной доблестью.
— Вот мы уже и в Цаиши въезжаем.
— Добрый проделали путь.
— Не знаю, как твой конь, а мой Карабах иногда так мчит меня домой, что я и не замечаю дороги.
— Да, ты владеешь прекрасным конем, батоно Парна.
— То-то он мне и дорог, как собственная кровь.
— Конечно, уж коль садиться на коня, то лишь на чистокровного карабахского скакуна. Ну, куда годится мой мерин? Это же не лошадь, а кляча какая-то! А увидит воду, и вовсе рассудок теряет. Нет в нем соображения, чтобы сперва дать хозяину напиться. Не слезай, я тебе поднесу, батоно Парна!
— Нет, не подобает это тебе, мой Караман!
— Воду сначала — младшему. Сиди, пожалуйста, а то обижусь, так и знай! Вот, пей!..
— Дай бог тебе здоровья! Ух, какая холодная.' Уж не из ледника ли течет, благословенная?
— Откуда бы ни текла, а большое добро несет. Если бы не эта вода, давным-давно б моя душа разлучилась с телом. С крестин ли возвращаюсь или с поминок, днем или ночью, как бы далеко ни находился от этого родника, обязательно заверну сюда, чтоб прильнуть к нему и причаститься.
— Дай бог тебе здоровья! Правильное слово сказал — причаститься.
— Не угодно ли еще ковшик?
— Нет, в самый раз. А знаешь, этот ковшик как будто особый вкус придает воде.
— В самом деле, так. Дай бог здоровья тому, кто его изготовил… Шш! Слышишь! Служба в Цаишском монастыре!
— Смотри, сколько народу собралось! Наверное, сам Цаишели[3] сегодня служит.
— Ты ведь знаешь епископа Эквтиме?