Все это звучало как история из книги, и бодрости Мэри не прибавило. Сотня комнат, почти все они заперты, дом на краю вересковой пустоши – что бы это ни значило… Звучит страшновато. А чего стоит горбун, закрывшийся у себя наверху! Плотно стиснув губы, Мэри смотрела в окно, за которым, вторя ее настроению, серыми косыми струями полил дождь, вскипая фонтанчиками капель и стекая по стеклу. Если бы красавица-жена была жива, она могла бы сделать жизнь в мрачном доме повеселее, заменив Мэри мать, она ездила бы на всякие балы в платьях, «тонущих в кружевах», как ее собственная мама. Но ее больше нет.
– Тебе нечего бояться встречи с ним, так как – десять к одному – ты его не увидишь, – сказала миссис Медлок. – И не жди, что кто-то будет с тобой разговаривать. Тебе укажут, в какие комнаты можно входить, а от каких надо держаться подальше. В саду места много, но слоняться по дому и проявлять любопытство – ни-ни. Мистер Крейвен этого не потерпит.
– Я не собираюсь проявлять любопытство, – угрюмо ответила маленькая Мэри. Жалость к мистеру Арчибальду Крейвену испарилась так же внезапно, как нахлынула, и она подумала, что такой противный человек заслуживает всего того дурного, что с ним случилось.
Отвернувшись к окну, она уставилась на серую пелену ливня и смотрела на нее так долго и неотрывно, что мгла в конце концов стала сгущаться, глаза Мэри закрылись и она уснула.
Глава III. Через вересковую пустошь
Проспала Мэри долго. К тому времени, когда она проснулась, миссис Медлок купила на какой-то станции корзинку со снедью – цыпленком, холодной говядиной, хлебом с маслом и горячим чаем, – и они пообедали. Ливень, казалось, хлестал сильнее прежнего, и все люди на перронах были в мокрых блестящих дождевиках. Кондуктор зажег в вагоне фонари, а миссис Медлок после еды повеселела. Она съела львиную долю купленного и вскоре сама заснула, а Мэри сидела, глядя на нее и на ее съехавшую набок шляпку, пока тоже вновь не задремала, прикорнув в уголке, убаюканная шумом дождя и стуком колес. Когда она проснулась, уже стемнело. Поезд стоял на станции, и миссис Медлок теребила ее.
– Хватит спать! – говорила она. – Пора просыпаться! Мы уже на станции Туэйт, и нам еще предстоит долгий путь.
Пока миссис Медлок собирала вещи, Мэри стояла, с трудом борясь с желанием снова закрыть глаза. Она не предложила экономке помощь, потому что в Индии багаж всегда собирали и носили слуги-туземцы, и ей казалось совершенно естественным, что одни люди обслуживают других.
Станция была маленькой, и, похоже, никто кроме них с поезда не сошел. Начальник станции обратился к миссис Медлок грубым, но добродушным голосом, странно растягивая слова, что, как впоследствии выяснила Мэри, делали почти все йоркширцы.
– А-а, гляжу ты уж вороти-илась, – сказал он. – И привезла с собой ту саму осталицу[3].
– Знамо, эт’ она и есть, – ответила миссис Медлок с таким же йоркширским акцентом, головой указывая на Мэри. – Как твоя жонка?
– Да ничо, кажись, очухалась. Экипаж ждет тебя у входа.
Двухместная карета стояла на дороге у маленькой внешней платформы. Мэри заметила, что экипаж выглядит элегантно, как и лакей, который помог ей сесть в карету. Его длинный плащ-дождевик и шляпа с непромокаемым покрытием блестели, и с них, как и со всего прочего, включая дородного начальника станции, капала вода.
Когда, захлопнув дверцу, лакей поднялся на козлы, сел рядом с кучером и они двинулись в путь, девочка уютно устроилась в углу сидения, обложившись подушками, однако на сей раз спать не собиралась. Она смотрела в окно, стараясь увидеть хоть что-нибудь по дороге в странное место, описанное миссис Медлок. Мэри отнюдь не была робким ребенком и не то чтобы испытывала страх, но чувствовала, что всякое может случиться в доме с сотней комнат – да еще по большей части закрытых, – стоящем на краю вересковой пустоши.
– Что такое вересковая пустошь? – вдруг спросила она у миссис Медлок.
– Выгляни в окно минут через десять – увидишь, – ответила та. – Нам придется около десяти миль проехать по Мисслской пустоши, чтобы попасть в поместье. Ты не больно-то много увидишь, потому что сейчас темно, но кое-что все же поймешь.
Больше Мэри вопросов не задавала, просто ждала, затаившись в темноте своего уголка и не отводя глаз от окна. Каретные фонари освещали лишь короткий участок дороги впереди, но порой выхватывали из темноты и какие-то силуэты на обочине. Отъехав от станции, они покатили через крохотную деревушку, Мэри видела побеленные коттеджи и освещенный паб. Потом миновали церковь, дом викария, небольшую витрину магазина или чего-то в этом роде, в которой были выставлены игрушки, сладости и что-то еще. Дальше потянулась большая дорога, обрамленная кустами и деревьями. По ней они ехали очень долго, по крайней мере, так показалось Мэри.