— Двенадцатого августа 1948 года, в двенадцать часов дня, — сказал Лукас, поглощенный чтением Хроник. — Я этого никогда не забуду.
— Правильно. И чтобы ты этого никогда не забыл, я запишу для тебя, — сказала я, в восторге от собственной гениальности.
На блокнотном листке я нацарапала:
Для лорда Монтроуза — важно!!!
12 августа 1948 года, 12 часов дня.
Алхимическая лаборатория.
Приходи один.
Я резко вырвала листок и сложила его несколько раз. Дедушка поднял голову от фолианта.
— Я мог бы послать тебя в 1852 год, 16 февраля в полночь. Леди Тилни там элапсирует, прибыв из 25 декабря 1929 года, 9 утра, — бормотал он. — Несчастная, она даже не могла провести Рождество дома, в уюте. По крайней мере, они ей дали с собой керосиновую лампу. Послушай, тут написано: 12.30. Леди Тилни возвращается из 1852 года в хорошем настроении; при свете керосиновой лампы она связала крючком двух поросят для благотворительного крещенского базара, который в этом году проходит под девизом «Сельская жизнь». — Он повернулся ко мне. — Вязанные поросята! Можешь себе представить? Существует опасность, что она получит самый большой шок в своей жизни, когда ты внезапно возникнешь из ничего. Ты действительно готова рискнуть?
— Она будет вооружена только крючком для вязания, а они сверху закруглены, если я правильно помню. — Я наклонилась над хронографом. — Значит, сначала год. 1852. Я должна начать с М, правильно? MDCCCLII. А февраль по кельтскому календарю — это три, нет, четыре…
— Что ты делаешь? Мы сначала должны перевязать твою рану и еще раз хорошо всё обдумать.
— На это у нас нет времени, — сказала я. — День… это вот этот рычаг, да?
Лукас вполоборота смотрел на меня испуганными глазами.
— Не так быстро! Все должно быть очень точно выставлено, иначе… иначе… — Он опять выглядел так, как будто его сейчас стошнит. — И никогда не держи крепко хронограф, иначе ты унесешь его с собой в прошлое. И тогда ты не сумеешь вернуться!
— Как Люси и Пол, — прошептала я.
— Для надежности выберем окно всего в три минуты. Возьми 12.30 до 12.33, в это время она уже сидит и мирно вяжет поросят. Если она спит, не вздумай ее будить, а то она еще инфаркт получит…
— Как будто это не было бы записано в Хрониках? — перебила я его. — Леди Тилни производит впечатление крепкого человека, она не упадет в обморок.
Лукас отнес хронограф к окну и поставил за портьеру.
— Мы можем быть уверенными, что тут не будет мебели. Да, и не надо закатывать глаза. Тимоти де Вилльер однажды так неудачно приземлился на стол, что сломал себе ногу!
— А если леди Тилни как раз здесь стоит и мечтательно смотрим в ночное небо? О, не смотри на меня так, дедушка, это была шутка.
Я мягко отодвинула его в сторону, присела на корточки перед хронографом и открыла клапан над рубином. Он был как раз по размеру моего пальца.
— Подожди! Твоя рана!
— Мы можем перевязать ее и через три минуты. Увидимся, — сказал я, глубоко вдохнула и прижала палец к иголке.
Знакомое головокружение охватило меня и в тот момент, когда вспыхнул красный свет, а Лукас произнес: «Но я хотел еще…», все передо мной исчезло.
~~~
18 декабря 1745 года
В то время, когда армия якобитов[9] якобы уже подошла к Дерби и двигается дальше на Лондон, мы переехали в нашу новую штаб-квартиру и надеемся, что слухи о 10 000 французских солдатах, присоединившихся к Молодому Претенденту, красавчику принцу Чарли,[10] окажутся несостоятельными, и мы в городе мирно отпразднуем Рождество. Для нас, Хранителей, трудно представить себе более подходящее место, чем старинный дом в Темпле, ибо и тамплиеры были хранителями великих тайн, их церковь видна из наших окон, а их катакомбы соединены с нашими.
Официально мы будем здесь заниматься нашими делами, но здесь же будет предоставлено жилье адептам, послушникам и гостям, а также слугам, кроме того будет оборудовано несколько лабораторий для занятий алхимией.
Мы очень рады, что лорду Аластеру не удалось испортить отношения между графом и принцем Уэльса, распространяя клевету (см. Протокол от 2 декабря), и мы сумели благодаря протекции Его Величества приобрести этот комплекс зданий.
9
10