— «Дорогой Билл! Это Бенджи Миллер, мой старый друг. Он нуждается в работе…» — Остальное Грант пробежал глазами. Затем бросил письмо на стол и пригласил: — Присаживайся, Миллер.
— Вы так любезны, мистер Грант. — Миллер нерешительно присел на краешек кожаного кресла.
— Сигару? — В глазах Гранта мелькнула жалость: его гость представлял собой неприглядное зрелище. И хотя его темно-русые волосы еще не тронула седина, он явно уже давно перешагнул за средний возраст.
Рот Миллера скривился в скупой улыбке.
— Премного вам благодарен, мистер Грант. Пожалуй, я возьму одну.
Грант бросил ему сигару через стол; Миллер поймал ее и сунул в нагрудный карман плаща. Грант нажал на кнопку, и в комнату снова вошла секретарша.
— Позови сюда Дэнла Бана, детка. Хэнка Бана.
Секретарша непонимающе уставилась на босса:
— Кого?
— Бана, Бана. Кривоногого маленького ковбоя, который никогда не просыхает. Он отирается где-нибудь поблизости.
Девица вышла, вильнув бедрами; Грант проводил ее одобряющим взглядом.
Затем пожевал свою потрепанную сигару.
— Ты когда-нибудь выступал на арене родео, Миллер?
Ковбой пожал плечами:
— Нет, сэр. Всю жизнь я провел на ранчо. Никогда ни в чем таком не участвовал.
— Стреляешь из «бульдога»?
— Немного. В молодости я слыл хорошим стрелком, мистер Грант.
Дикий Билл хмыкнул.
— Скачешь верхом?
Мужчина покраснел.
— Послушайте, мистер Грант…
— Я не хотел тебя задеть, — медленно протянул Грант. — У меня все занято, Миллер, здесь не богадельня, и мы не клеймим скот.
— Значит, у вас нет для меня работы? — растягивая слова, спросил Миллер.
— Я этого не говорил, — резко отозвался Грант. — Если ты друг Бака Хорна, я тебя пристрою. Ты мог бы выступить вместе с Баком сегодня вечером? У тебя есть снаряжение? Одежда?
— Нет. Я почти все заложил в Таксоне.
— Хмм. — Грант скосил глаз на изжеванную сигару; дверь открылась, и в кабинет на кривых ногах вкатился коротышка ковбой в лихо сдвинутой набок бандане.
— О, Дэнл? Ты, чокнутый сын косоглазого пройдохи! Входи к нам!
Маленький ковбой оказался в стельку пьян. Покачиваясь, он шагнул к столу:
— Дикий Билл… я тут, по твоему при… приказанию… Какого черта те надо, Билл?
— Ты снова надрался, Дэнл? — Билл смотрел на него с осуждением. — Дэнл, это Бенджи Миллер, друг Бака. Будет работать в нашем хозяйстве. Покажи ему снаряжение, стойло, где он будет спать, арену.
Мутные глаза Бана остановились на убогом посетителе.
— Друг старины Бака? Рад по… познакомиться, Миллер. У нас тут клевое хозяйство… Мы…
И они вышли из кабинета Гранта. Грант хмыкнул и сунул письмо Бака Хорна в карман.
Когда Бан, пошатываясь из стороны в сторону, повел Миллера по длинному коридору, ведущему к сердцу «Колизея», тот спросил:
— С чего это он кличет тебя Дэнлом? Я слышал, как он назвал тебя девушке Хэнком.
Бан грубо гоготнул.
— Ладная, ладная… кобылка, а? Зн-шь, я те скажу, Миллер. Я… я ро-родился Хэнком, но мой старик говорит: «Ма, можешь звать его Хэнком в честь брата второго муженька твоей мамаши, черт побери! А я буду звать его Дэнлом в честь самого лучшего чертяки Бана,[4] который когда-либо вскидывал ствол на краснокожих индейцев». Вот с той поры я и стал Дэнлом. Вот так-то!
— Похоже, ты родом с Северо-запада?
Маленький ковбой угрюмо кивнул.
— Я? Ну да… мой папаша клеймил коров в Вайоминге. Старый Сэм Хукер любил приговаривать: «Дэнл, никогда не марай имя родного штата, не то я или твой папаша явимся по твою душу». С тех пор меня и пр-реследуют… при… привидения… да, с тех самых пор… Ну вот, Миллер, старый мерин, мы и пришли. Ра… располагайся. Как тебе пастбище, а?
Это был огромный амфитеатр, ярко освещенный тысячами электрических ламп. Все двадцать тысяч мест, расположенных овалом, были незанятыми. Арена — почти в три раза больше в длину, чем в ширину, — была отделена от амфитеатра бетонной стеной, внутри которой шел трек — пятнадцать футов утрамбованной узкой дорожки. Внутри этого овала находилось сердце арены. Именно здесь на скаку набрасывали лассо на кастрированных бычков, бывалые ковбои объезжали диких бронков и происходило многое другое. На каждом конце овала — с востока и с запада — находились огромные двери, которые вели к задворкам арены. У одних из них и стояли сейчас Миллер и Бан. В бетонной стене были и другие выходы, оснащенные специальными опускающимися загородками, которые использовали для выступлений с лошадьми. Высоко вверху — однако не под самой немыслимо высоченной крышей из стальных перекладин — маячили фигурки рабочих. Рабочие ползали по ярусам и украшали стадион для вечернего представления, официально открывавшего Родео Дикого Билла Гранта в Нью-Йорке.
В центре утрамбованной арены, покуривая и болтая, расположилась группа мужчин в ковбойских нарядах.
Бан, пошатываясь, направился к арене, потом обернулся и поглядел печальными глазками на своего спутника.
— Эй, Миллер, выступал на родео?
— Не.
— Не хошь попробовать, а?
— Сейчас трудные времена, ковбой.
— Еще бы! Ну ладно, знакомься со всеми и держи хвост пистолетом. Все здешние парни из Рио.
Бана и его спутника оживленно встретили ковбои в кожаных крагах и сомбреро. Уродливый маленький ковбой, по всей видимости, был их любимцем: над ним подшучивали, похлопывали его по плечу. В общем гомоне о Миллере позабыли, и он стоял молча, выжидая.
— О, черт, совсем забыл! — воскликнул немного погодя Бан. — Парни, познакомьтесь со старым корешем Бака Хорна. Бенджи Миллер, будет его помощником, он теперь тоже в нашем хозяйстве!
Десятки внимательных глаз уставились на новичка, смех и разговоры смолкли. Ковбои рассматривали его поношенную одежду, стоптанные каблуки, изуродованное лицо.
— Жок Рамсей, — представил Бан высокого сурового ковбоя с расщепленной верхней губой.
— Приятно познакомиться.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Техасец Джо Хэливелл.
Хэливелл коротко кивнул и принялся скручивать цигарку.
— Техасец Божий подарок для рабочих девчонок. А это Слим Ховес.
Ховес был коренастым ковбоем с жизнерадостным лицом и неулыбчивыми глазами.
— Лайф Браун. Шорти Доунс… — Бан продолжал и продолжал называть имена. Это были сплошь знаменитые имена участников родео — ковбоев в потертой одежде, которые гонялись за большой ареной, перепрыгивали из родео в родео, работали за призовые деньги, оплачивали собственные расходы. Многие из них не имели за душой ни гроша, многие были изувечены своей профессией.
Повисла тишина. Затем Лайф Браун, могучий парень в пестром костюме, улыбнулся и засунул пальцы в карманы.
— Хошь, скрути и себе цигарку? — предложил он, протягивая маленький мешочек с табаком.
— Пожалуй, не откажусь. — Миллер покраснел. Он принял «дар» и медленно принялся сворачивать цигарку.
Все словно по команде заговорили — Миллера признали своим. Кто-то чиркнул спичкой о его штанину и поднес огонь к его цигарке; Миллер закурил, осторожно пуская дым в сторону. Ковбои обступили его, и он слился с ними.
— Держи ухо востро с этим койотом, — хохотнул Шорти Доунс, здоровенный ковбой, тыкая скрюченным пальцем в Бана, — затягивай потуже подпругу, когда он поблизости. Этот Дэнл стянет даже последние штаны. Его старик был конокрадом.
Миллер боязливо улыбался; они старались, чтобы он почувствовал себя как дома.
— А теперь, — серьезно произнес Слим Ховес, — как ты ответишь на вопрос на засыпку: что ты скажешь о мундштуке против уздечки, Миллер? Ты должен знать это перво-наперво, а?
— Всегда использовал мундштук для объездки диких бронков, — усмехнулся Миллер.
— А он кое в чем разбирается! — гоготнул кто-то. Послышался еще чей-то вопрос, потом еще один. Неожиданно Доунс поднял вверх руку.
— Помолчите! — рявкнул он. — С нашим Дэнлом что-то не так. Ты что, в рот воды набрал, Дэнл?
— Я? — вздохнул маленький ковбой. — А че тут удивительного, Шорти? Сегодня утром побили мою миннесотовскую Индианку.
4
Бан, Дэниел (1734–1820) — первый из белых американцев, прибывший в Кентукки и начавший строить город. На картинах его обычно изображают в шляпе из меха енота.