Хозяйка провела овчарку на кухню, погремела посудой и вернулась в столовую. Иван заметил, что Тамара бесцельно переставила с места на место тарелку на столе. Затем подошла к окну, опустила жалюзи, на ходу поправила прическу.
— Простите меня, ради бога! — Она посмотрела на часы: — Скоро придет Карп за ответом…
Иван, сидя на стуле, выпрямил спину. Это что-то новое. До сих пор младший Рогов приставал к вдове без серьезных намерений…
— Сделал предложение?
— Да! — Тамара надела на черное платье белый передник с кружевами. — Он решил, что я остаюсь в Руссе ради него. Однажды я имела неосторожность сказать братьям, что младший красивее старшего…
— Вы сказали правду.
— Но дело не в красоте, Иван Матвеевич. Вернее, не во внешней красоте. Кроме того, Карп младше меня. А главное, он неуравновешенный, чистая ртуть. Вы знаете, что вчерашний секретарь трибунала стал частником?
— Частником?! — удивился Иван.
— Да, Солеварова, Шур и Рогов открыли магазин в Торговом ряду: все для церкви и верующих…
— Вот это метаморфоза! — Иван вспомнил Калугина и покачал головой: — Комсомолец, коммунист, активный безбожник и вдруг торгует иконами! Какую долю капитала он внес и как раздобыл ее?
— Я спрошу его.
— Ну тогда еще узнайте, пожалуйста, — Иван перевел взгляд на портрет Рогова, — говорил ли Карп брату о своем выходе из партии и о своем желании заделаться совбуром[4]?
— Нет, нет! Сказать этакое — убить брата!
«Но ведь кто-то убил», — подумал Воркун и поднял два пальца:
— У Леонида было два дневника: ранний и поздний. Ранний в виде простой синей тетради, а поздний — с бегущей лошадью на обложке. Какой дневник у Карпа?
— Понимаю. Спрошу… — Тамара скрестила руки. — Я боюсь одна…
Она прислушалась. На кухне чавкала Пальма.
Иван покосился на старинные часы с гирями:
— Я буду за дверью…
Он прошел в прихожую. Рядом с ним, возле вешалки, притаилась Пальма. Ланская зажгла свет в столовой.
И в тот же момент на веранде, выходящей в сад, раздались шаги. Иван слышал, как пропела дверь и в столовую ворвался взволнованный Карп:
— Кто был здесь?
— Иван Матвеевич.
— Ушел?
— Если он тебе нужен — могу вернуть. — И, не дожидаясь ответа, хозяйка пригласила Карпа к столу: — Самовар еще горячий…
— Поначалу я должен убедиться, что мы с тобой одни…
— Знай, Карп, мы с тобой никогда не были и не будем одни.
— Кто же между нами?!
— Не повышай голос.
— Прости. Меня взвинтил Оношко. Просил не говорить тебе, что он в обморок упал от страха.
Карп засмеялся. Ланская, наливая чай, спросила:
— Ты приметам веришь?
— Не очень! Но ясновидящей поверил. Она нарекла нам с тобой взаимную любовь и богатство.
— Насчет взаимной ошиблась, да и богатство откуда?
— Как откуда?! Я же говорил! Магазин на бойком месте!
— Чтобы начать торговать, надо…
— Имею! Взял в долг!..
«Уж не у гадалки ли?» — подумал Иван, напрягая слух.
— И на свадьбу отложил! Вся Русса позавидует нам: подвенечное платье из Питера, фаэтоны из Новгорода, столы накроем в Летнем ресторане. Рыба! Дичь! Колбасы! Кагор из монастырского погреба! А медовый месяц — на яхте! Ильмень! Волхов! Ладога! Нева! Да, еще забыл — в храме сводный хор!
— Мой отпуск зимний, — вставила она с иронией.
— Ты теперь не работать будешь в курорте, а разъезжать по курортам. Нэп дает право на широкую жизнь. И надо быть олухами, чтобы не воспользоваться свободной торговлей!
— Думаешь, частная торговля на веки вечные?
— За наш с тобой век ручаюсь. Собственность — самый живучий корень. По рукам?
— Что по рукам? Торговать, обманывать покупателей?
— Проценты — не обман. За прилавком наши компаньоны, а мы будем разъезжать по городам: ты — с концертами, я — с торговыми сделками. Дело поставим на широкую ногу. Тебе это сродни. Твой дед торговал канатами, а мы — свечами, иконами…
— Что я слышу? А не ты ли, Карп, вместе с комсомолией жег иконы и малевал на храме: «Долой попов!» А теперь готов под венец, крест целовать, пасху справлять. Где же твоя принципиальность?
«Ах, молодчина!» — мысленно воскликнул Воркун.
Наступила пауза. Карп не сразу нашелся что ответить:
— Тогда мною руководил старший брат. Он и сам расстреливал иконы, и меня на то же толкал. За что ты и остыла к нему. Хотя поначалу сильно любила…
— Откуда знаешь? Из дневника?
— Не только! Сам многое видел. И многое учел. Ошибку брата не повторю. Я не потребую: «Либо храм забудь, либо я тебя забуду». — Его голос потеплел. — Вера — романтика для тебя. Молись на здоровье. Повторяю, я на все согласен, обручальное кольцо, церковный брак, крестины, престольные праздники…