Иван Павловский
Тайна мистера Гарварда из Флагстафа
La planète Mars
Cambridge (Massachusetts), 28 mai.
L'observatoire d'Harvard, à Flagstaff, annonce qu'une importante projection de la planète Mars a été découverte le 28 mai, à 3 h. 35 dn. matin, heure de Greenwich.
La position de l'angle est de 200 degrés.
«Temps».[1]
Мистер Гарвард был очень богатый человек, но не так богат, как бы ему хотелось. В клубе миллиардеров к нему относились покровительственно. При нем проектировались колоссальные тресты, но содействия его никто не просил. Карнеджи, Гульд и Пьерпонт-Морган делали миллионные пожертвования на университеты, музеи, библиотеки и разные благотворительные учреждения. Гарвард этого делать не мог. Когда они ездили в Европу, их принимали могущественные монархи. Гарвард, несмотря на все его старания, был принят только турецким султаном, да и то в толпе других американских туристов. О Моргане, Карнеджи и Гульде ежедневно говорили газеты. О Гарварде никто не говорил. И самолюбие его страдало. Голова его работала днем и ночью.
Ложась спать и вставая, он придумывал самые рискованные операции, которые имели целью сразу доставить ему несметные сокровища и прославить его имя. Ничего не выходило: операции или не удавались, или давали в результате совсем не то, на что он надеялся.
Гарвард начал было уже отчаиваться сыграть в мире подобающую роль, "оставить следы на песке времени", как выражается его именитый соотечественник Лонгфелло, когда вдруг, в такое время и в таком месте, где он мог всего менее этого ожидать, он нашел…
Это было в Милане, в яркую майскую ночь, на обсерватории знаменитого астронома Скиапарелли.
Его затащила туда мистрисс Анни, его супруга, известная любительница новых ощущений и усердная читательница гида Муррея. Не успела она заглянуть в трубку телескопа, как она пришла в восторг.
— О, Джеймс, Джеймс, — воскликнула она, — посмотрите, как это красиво! Точно апельсин повис на небе.
Гарвард неохотно сел на место, уступленное ему женой, приложил в свою очередь левый глаз к окуляру, и стал смотреть.
— Что это такое? — спросил он ученого, по истечении некоторого времени.
— Это планета Марс.
— A эти сверкающие поверхности сверху и снизу, это что?
— Это полярные льды, — ответил Скиапарелли, с таким видом, будто показывал американцу свои владения.
— А-о! — удивился Гарвард. — Но почему же эта планета покрыта темными пятнами и что это за сеть правильных линий, которыми она исчерчена?
— Пятна — это моря, a линии — каналы, — продолжал ученый тем же уверенным тоном.
Гарвард с недоверием повернул к нему лицо:
— А-о, каналы? Что вы хотите этим сказать, мистер Скиапарелли?
— Вы сами видите, — пояснил знаменитый астроном, — эти линии идут по материку планеты от моря до моря. Они такого же цвета, как оно, и все сообщаются между собою. Никогда, — присмотритесь хорошенько, — они не оканчиваются слепым концом.
Американец опять приложился к трубке и долго смотрел.
— Да, — заявил он наконец, — вы правы, — все сообщаются.
— Вы видите, Джеймс, — ликовала мистрис Гарвард, — это стоило посмотреть, a вы не хотели идти.
— Yes, — протянул ее супруг.
— И многие из этих каналов. — продолжал Скиапарелли, — двойные. Один всегда наполнен водой, другой наполняется только в известное время года.
— А-о, yes, а-о, yes, — подтверждал Гарвард, заинтересованный. — В какое же именно время?
— Когда на северном полюсе планеты происходит таяние льдов, тогда там делаются большие наводнения.
— A эти каналы отводят лишнюю воду? Это очень разумно.
— Они имеют еще другое назначение. Дожди на Марсе редки. Может быть их там совсем не бывает. Каналы, таким образом, главный, если не единственный механизм, при помощи которого вода, a с нею и органическая жизнь распространяется по сухой поверхности планеты.
— Да, я понимаю. Сахара, превращенная в сад, но в гораздо больших размерах. Потому что конечно эти каналы очень широки, если мы их видим?
— Самые узкие имеют 30 километров в ширину, другие до 100.
— Марсианцы, в таком случае, совершенно гениальные инженеры, не правда ли?
Скиапарелли рассмеялся.
— О, Джеймс, — воскликнула мистрисс Анни. — Как вам не стыдно делать такие предположения!
Но ученый, ухмыляясь в бороду, добавил:
— Я их не видал. Несомненно однако, что гипотеза, принимающая каналы Марса за искусственные и полезные сооружения, является наиболее правдоподобной. Многие ученые, как, например, мой друг и ваш соотечественник Лоуэл, принимают, что Марс населен живыми и разумными существами, законы мысли которых совпадают с нашими, что у них существует та же геометрия, что у нас, что они видят, слышат, чувствуют и обмениваются мыслями, как мы.
— Этот взгляд я вполне разделяю, — деловым тоном заявил Гарвард, вставая. — Я даже думаю, что эти люди по сравнению с нами, гении. Величайшие гении, мистер Скиапарелли, каких на земле еще не бывало.
— Так должно быть, если они существуют, — осторожно заметил астроном, — потому что Марс на много миллионов лет старше Земли.
— Вы видите, Джеймс, — сказала Анни, когда они покинули обсерваторию, — что вы напрасно относились так презрительно к гиду Муррея. Если вы хотите видеть в путешествии что-нибудь интересное, надо следовать указаниям этой полезной книги.
Гарвард ничего не ответил. A утром, когда Анни проснулась, оказалось, что все чемоданы уже отправлены на железную дорогу и что в тот же день они уезжают в Гавр, a оттуда в Америку.
— Но, Джеймс, — воскликнула Анни, — я еще не видала собора! Описание его занимает у Муррея три страницы.
— Вы увидите дома гораздо более интересные вещи, — загадочно ответил ее супруг.
Какие это вещи — Гарвард не объяснил. Но когда пароход, на котором они ехали, остановился на Нью-Йоркском рейде и они пересели на другой, маленький, который должен был высадить их на берег, они застали тут целое общество, которое их ждало. Тут были: представители железно-строительной компании, администратор электрического общества, фабрикант астрономических инструментов, какие-то ученые, какие-то господа с портфелями под мышкой. Одни из них заявляли, что работы начаты и ведутся со всевозможной быстротою, другие, очевидно их помощники, представляли планы и сметы для одобрения Гарварда, третьи предлагали свои услуги в качестве помощников.
От помощников Гарвард отказался наотрез, планы и сметы все утвердил, неоднократно повторяя, что дело не в стоимости работ и поставок, a в быстроте выполнения.
— Дорогой Джеймс, — спросила Анни, когда они вновь очутились в поезде, который уносил их в Флагстаф, и остались одни, — что вы предпринимаете?
— Одно из самых великолепных business, которое когда либо видел мир.
— Но вы строите обсерваторию?
— Да, я строю обсерваторию.
— Обсерватория не business, или я вас не понимаю.
— Вам и не нужно ничего понимать. Дело, конечно, не без риска. Но… вы увидите. Успех зависит от молчания, молчите.
— Но если меня будут спрашивать, что я должна сказать?
— Скажите, что я сошел с ума.
Гарвард улыбнулся, и повертел указательным пальцем около темени.
— Very well[2], - ответила мистрис Гарвард, и тоже улыбнулась. Она знала, что муж ее пустяками заниматься не станет.
И она больше его не расспрашивала. Полгода спустя, в имении Гарварда, около Флагстафа, высилась великолепная обсерватория с подвижным куполом. К широкой щели его был направлен, в виде большой пушки для обстреливания звездного неба, один из самых сильных телескопов, какие до того существовали. На горе, около обсерватории, на каменной башне в сто метров вышиной, помещался электрический фонарь, какого до этого времени никто в мире не видывал, и к нему со всех окружающих электрических фабрик были проведены кабели небывалой толщины.
1
Фраза, использованная автором в качестве эпиграфа, на первый взгляд кажется бессмысленной. Однако, как известно, астрономы, чтобы закрепить приоритет какого-либо открытия, посылали коллегам или в редакции астрономических журналов короткие сообщения, в которых зашифровывали суть своего открытия. Такая практика позволяла им, не торопясь проверить свои наблюдения и выводы, не опасаясь, что кто-нибудь другой придет к похожему результату и опередит первооткрывателя.
Возможно, фраза в эпиграфе намекает как раз на такое сообщение, посланное Джеймсом Гарвардом.