Но и теперь нужно было спешить: и Параска, и Варельян оставались еще в доме.
Я подбежал к выбитому окну. Благодаря образовавшейся тяге из него валил густой дым, но, к счастью, шел как-то поверху.
Набрав побольше воздуха, я вскочил в комнату и сразу же наткнулся ногами на лежащее на полу тело. Это была Параска. И от дыма и от страха бедная девочка лишилась чувств.
Я начал вытаскивать ее из окна, сам едва не задыхаясь.
— Варя, Варя! — кричал я.
Немного пришедшая в себя на свежем воздухе Варя показалась под окном. Я опустил с подоконника тело Параски, но Варя была не в силах его удержать, и оно упало на землю, как мешок.
Варя уцепилась за руки своей подруги и стала тащить ее волоком через грядки Ольгиного цветника.
Варельян! Где был Варельян?
Он спал в коридоре под лестницей. Неужели он задыхался там в огне и дыму, когда мы пробегали мимо? И у меня до боли сжалось сердце. Варельян погиб! В те минуты я, спасая сестру и себя, совершенно забыл про бедного мальчика.
Все эти мысли как вихрь неслись в моей голове, пока я стоял, нагнувшись как можно ниже, где воздух был менее насыщен дымом.
Вдруг я услышал какой-то стон. Мне показалось, что он доносился из прежней Ольгиной комнаты.
Стараясь не выпрямляться, я вбежал в эту комнату. От зарева пожара там было светло; дыма было много, но дышалось сравнительно легко.
У одной из стен комнаты, разметавшись на постланном на полу матраце, лежал Варельян. Я подбежал к нему и стал его тормошить. Мальчик тихо стонал, но не пробуждался.
Сквозь неплотно закрытую дверцу печки, около которой лежал Варельян, из-под пепла мелькнул горячий уголек.
Мне сразу все стало ясно. Варельян был в состоянии тяжелого угара.
Очевидно, сильно промерзавший по ночам мальчик, никого не спросясь, переселился в бывшую комнату Ольги, и, потихоньку протопив на ночь печку, закрыл ее раньше времени с угаром. Сквозь дымоход, не осматривавшийся и не ремонтировавшийся в течение долгого ряда лет, пламя где-то прорвалось и подожгло дом.
Боясь возвращаться в соседнюю пустую комнату, я быстро открыл окно в сад и, с помощью подбежавшей Вари, вытащил сквозь него Варельяна, а затем мы общими силами перенесли его к Ольге, к которой Варя уж успела дотащить и Параску.
Все это медленно рассказывается, но все это делалось с ужасающей быстротой, и действительно, медлить было некогда.
Вся солнечная сторона дома и верхний этаж его уже были в огне, который быстро перекидывался на остальные части дома; только угол с портретом еврейки еще чернел на ярком фоне зарева, хотя и был весь окутан клубами густого дыма.
«Еще не все спасены», — подумал я и побежал в сторону этого угла.
В порыве благодарности мне хотелось вырвать из власти огня портрет той, которая, вовремя разбудив меня, спасла нас с Ольгой от верной смерти.
Я попытался проникнуть в дом через виноградную террасу, но дверь была закрыта изнутри, а сквозь щели ее валил дым.
Я побежал к окну, выходящему в сторону липовой аллеи, и попробовал открыть его снаружи, но ухватиться было не за что. Вся комната была полна дыма и в ней было темно.
Я нажал локтем на нижнее стекло. Оно треснуло и со звоном посыпалось на пол.
Прямо в лицо мне пахнуло горячим дымом. Откуда-то в комнату ворвался целый сноп огня, и при свете его я на одну какую-нибудь секунду увидел портрет.
Еврейка смотрела мне прямо в глаза; ни мольбы, ни упрека в этом взоре не было, и мне даже показалось, что по лицу ее скользнула едва заметная ласковая улыбка, но все это длилось, повторяю, не более одной секунды.
У меня закружилась голова и я, тихо опустившись на мокрую от росы траву, отполз по земле в сторону.
Угол дома, крепившийся до сих пор, запылал. Весь дом был объят бушевавшим пламенем, которое в совершенно тихом воздухе поднималось вверх огромным столбом, унося с собой бесконечное количество искр. И небо, раскинувшееся, как дымный шатер, и сад и вся усадьба были ярко освещены заревом пожара.
Я пробежал к Ольге. И она и Параска уже пришли в себя и широко открытыми, наполненными ужасом глазами смотрели на страшную картину.
Варельян лежал на спине с раскинутыми руками и тихо стонал. Он все еще не мог очнуться.
Вдруг я услышал громкий крик. Я взглянул через забор в сторону двора: весь облитый красным светом, полуодетый, с растрепанными волосами, непрерывно крича, бежал пан Тадеуш.
Бедный старик, вероятно, считал, что мы с Ольгой погибли, но, увидев нас сквозь забор, он начал быстро креститься, что-то бормоча, вероятно, молитву.
— Все живы и все спасены! — кричал я ему.
— Слава пану Иезусу! — отвечал пан Тадеуш, не переставая креститься.
Вскоре прибежала и пани Вильгельмина, а за ней начали сбегаться служащие усадьбы и крестьяне из деревни. Но что мы могли сделать? Единственное, за чем нужно было следить, это, чтобы огонь не перекинулся на другие постройки; но ночь была так поразительно тиха, что, хотя мы и приняли все меры, но они были совершенно излишними.
Когда начало подниматься осеннее солнышко, от нашего старого дома оставалась только груда раскаленных углей, которые мы старались погасить бывшей в нашем распоряжении водой, боясь, чтобы не поднялся ветер.
При помощи пани Вильгельмины и пана Тадеуша наши костюмы были приведены в сколько-либо благообразный вид для того чтобы доехать до города.
В тот же день мы, сопровождаемые паном Тадеушем, покинули Борки, намереваясь поспеть к вечернему поезду.
Когда мы проезжали через Калиновичи, Ольга попросила остановиться около еврейского кладбища. Мы прошли на могилу еврейки. Она была обнесена новой красивой решеткой, а на самой могиле стояла доска с какой-то еврейской надписью.
Ольга вынула из захваченной из Борок корзинки все найденные еще ею осенние цветы и зелень и усыпала ими могилу, а затем молча, погруженные каждый в свою думу, мы возвратились к нашему экипажу.
ОБ АВТОРЕ
Александр Геркуланович Белинский (1871-?) происходил из дворян Виленской губернии. По окончании 1-го Кадетского корпуса вступил в военную службу, в 1888 г. — юнкер рядового звания в 3-м Военном Александровском училище. В 1894 г. — поручик, делопроизводитель батареи. В сентябре 1895 г. с разрешения военного министра был зачислен в Военно-юридическую академию; по окончании полного курса наук по 1-му разряду за отличные успехи в науках был произведен в капитаны, а затем отчислен из академии в распоряжение Главного военно-судебного управления для практического ознакомления с военно-судной частью и вскоре назначен кандидатом на военно-судные должности при военном прокуроре Приамурского военно-окружного суда. Участвовал в походе в Китай в 1900–1901 гг., за который был награжден медалью (к 1906 г. также имел орден Св. Станислава III степени и серебряную медаль в память царствования императора Александра III).
В 1902 г. А. Г. Белинский был назначен помощником военного прокурора Приамурского военно-окружного суда и произведен в подполковники. В 1903 г. подал прошение об отставке, был награжден мундиром и чином полковника и назначен младшим нотариусом Порт-Артура. С 14 января 1905 г. — товарищ прокурора Владивостокского окружного суда. 29 июля 1906 г. был назначен нотариусом г. Иркутска; на этой должности оставался по крайней мере до 1919 г. Впоследствии эмигрировал в Китай, жил в Харбине, где в 1926 г. опубликовал повесть «Тайна старой усадьбы»; сведений о его дальнейшей судьбе не имеется[1].
Повесть публикуется по первоизданию (Харбин: Типолит. Л. М. Абрамовича, 1926). Орфография и пунктуация приближены к современным нормам. Приносим глубокую благодарность А. А. Степанову, возвратившему эту книгу читателям.
1
Детали биографии А. Г. Белинского приведены по: Логунова Г. В. Нотариусы Иркутска в конце XIX — начале XX века // Одиннадцатые Байкальские социально-гуманитарные чтения. Том 1: Материалы. Иркутск, 2018. Приводимые в некоторых источниках сведения о том, что Белинский якобы был губернатором Сахалина, явно не соответствуют действительности; данные о его последующем переезде в Австралию сомнительны.