— Послушай, я хочу стать мирянином, как ты. Но я не знаю, как мне вырваться из рук хубилгана. Помоги мне, — попросил он.
— Ты это твердо решил? — поинтересовался я. — Почему ты принял такое решение?
— Знаешь, я уже просто ненавижу хубилгана-ламу. Но не знаю, как от него избавиться, — почти закричал он.
Вообще-то, наставник Чойнхора — почтенный хубилган-лама — такой добренький старичок. Речь его нетороплива, движения мягкие, вкрадчивые. Каждого входящего в юрту он обязательно пригласит к столу, накормит, напоит и обогреет. Поглядеть — так вроде бы добряк добряком. Но лучше было бы, если бы Чойнхор держался от него подальше. Когда я поклялся помочь ему всем, чем смогу, и сделать для него все, что в моих силах, Чойнхор очень обрадовался и даже рассмеялся. Мы условились, что я буду приходить к нему через день или через несколько дней. Таким образом, мы часто встречались и, если хубилган-лама разрешал, отправлялись в город смотреть кино или какое-нибудь представление. Правда, это удавалось очень редко. В тот вечер мы как раз отправились на ярмарку. Представление окончилось поздно… И вот Чойнхора убили… Я хотел проводить его, но он отказался, сославшись на то, что ему обязательно надо зайти в одну юрту с поручением от хубилгана-ламы, а приводить туда посторонних, то есть меня, не велено. Поэтому мы расстались, договорившись встретиться через пару дней. Через день я отправился в хашан хубилгана Довчина, где жил, прислуживая перерожденцу, Чойнхор. Я увидел хубилгана-ламу, сидящим, как обычно, скрестив ноги, на желто-пестром тюфяке. Когда я подошел поближе, он вдруг свирепо уставился на меня, выкатив глаза так, что были видны лишь одни белки, и процедил сквозь зубы:
— Негодяй. Ты заманил моего бедного послушника и лишил его жизни. Может, ты и со мной так же хочешь поступить?
Я еще не знал, в чем дело, испугался его гнева и спросил почтительно, умоляющим голосом:
— Почтенный лама, соизвольте объяснить, о чем вы говорите? Я ничего не могу понять.
— Я не Чойнхор, меня ты не обведешь вокруг пальца. Лишил человека жизни и до сих пор прикидываешься смирной овечкой, — ехидно ответил хубилган.
Он еще долго ругался, называл меня самыми дурными словами. Из его уст я впервые и услышал, что Чойнхора не стало и что меня подозревают в его убийстве, — закончил свой рассказ Самдан.
— Не говорил ли вам Чойнхор еще чего-нибудь? Постарайтесь припомнить, о чем вы вообще говорили? — задал вопрос Пурэвжав.
Большие черные глаза Самдана, казалось, еще больше потемнели. Он долго сидел, уставившись в одну точку, подперев голову руками. Вдруг, вспомнив что-то, видимо, очень важное, резко поднял голову и заговорил:
— Я вспомнил. Однажды Чойнхор сказал мне, что кроткий, смиренный нрав учителя-ламы — это лишь видимость, а его набожность — обман, маска, под которой скрывается что-то непонятное и страшное. Учитель-лама часто уходил куда-то из хашана на ночь глядя и возвращался лишь на рассвете, а потом до полудня почивал в своей юрте.
— Слушай, друг, уходи-ка ты лучше оттуда поскорей да поступай на работу к нам в артель. Я поговорю с кем надо, чтобы тебя взяли на работу, — уговаривал его я, но Чойнхор, как я прежде, не проявил твердости духа и ответил: «Ладно. Но только не теперь. Осенью, хорошо?»
— Зачем же откладывать до осени? — перебил его я.
— На лето я хочу поехать в худон[6] навестить своих родных, а уж потом, вернувшись из худона, не пойду в монастырь, и сразу же поступлю на работу, — заверил меня Чойнхор.
— Ну, хорошо. А что вы можете сказать насчет ножа, которым был убит Чойнхор? — быстро спросил Самдана Пурэвжав.
— Это действительно мой нож, но я совершенно не представляю себе, каким образом и когда именно он пропал у меня. Ведь я постоянно носил его при себе. На следующий день после того, как мы расстались с Чойнхором, я хватился ножа, но нигде не мог его найти.
…Как только Самдан ушел, помощник Пурэвжава с горячностью, свойственной молодым людям, выложил свои догадки и предположения относительно убийства послушника, пытаясь связать этот случай с задержанием перебежчика:
— По-моему, все нити ведут к хубилгану Довчину, и он является здесь главным дирижером! Эту змею надо сейчас же хватать за горло.
Пурэвжав покачал головой.
— Спешка — плохой помощник, — заметил он. — Не надо горячиться. Хубилгана сейчас трогать нельзя. Он ни в коем случае не должен догадываться, что мы в чем-то его подозреваем. Иначе спугнем его. Нужно сделать, как говорится, ход конем, и выигрыш будет за нами.