То было полное отвержение старых богов, вплоть до отказа от слова «бог», их обозначавшего, и от знаков, их зрительно и мысленно представлявших. Одновременно то было полное торжество и завершение представления о солнце как о фараоне, представления, отчетливо проступавшего в новом солнцепоклонничестве задолго до переделки солнечного имени из раннего в позднее. Еще тогда солнечное имя писали в ободках как царское, а титло солнца помещали впереди титла царя вслед за годом царствования[5]. В своем окончательном, завершенном виде при позднем солнечном имени царепоклонническое солнцепочитание Амен-хотпа IV представляло необыкновенное, очень своеобразное, единственное в своем роде явление среди всех прочих видов почитания природы. До переделки солнечного имени новое солнцепоклонничество, несмотря на воцарение солнца, все еще выступало в обличье богопочитания, продолжало видеть и в солнце и в фараоне богов, не только царей. После переделки солнечного имени из раннего в позднее новая вера сбросила с себя это обличье, стала видеть и в фараоне и в солнце только двух сверхъестественных царей.
Спросим теперь себя: мог ли золотой гроб быть переделай для Амен-хотпа IV сразу после его смерти, если на ряде вставок в гробовые надписи начертан знак человекоподобного бога, иногда даже очень старательно, притом не где-нибудь, а в царских мастерских? Разумеется, нет. Золотой гроб мог быть переделан для Амен-хотпа IV только значительное время спустя после его кончины. Заметим, что в 1-м и 2-м годах царствования его преемника даже скоропись по-прежнему обходится обыкновенно без определителя божественности после наименований солнца.
Подведем итог нашим долгим рассуждениям. Заключение может быть только одно: во вставках, сделанных в гробовые надписи, столько несвойственного последним годам Амен-хотпа IV, что эти вставки могли быть сделаны не раньше, как через значительный промежуток времени после смерти царя. Однако нечто глубоко чуждое умонастроению последних лет Амен-хотпа IV заметно и во внешнем облике самого гроба, том облике, что был ему придан при превращении из женского в фараоновский. При переделке к лицу приставили бороду, но не ту прямую, какую носили на изображениях фараоны и какую мы видим у «ответчиков» царя-солнцепоклонника из его гробницы в Ах-йот. Человекообразному гробу была придана та длинная плетеная борода, с какою отверженное многобожие изображало своих богов. Это та самая борода, которую мы видим у человекоподобных знаков египетского бога, вставленных на золотых заплатках при переделке надписей на гробе.
Сравним теперь гроб после переделки с заупокойными кирпичами, которые были расставлены около него по погребальному помещению. Разве не перекликаются в какой-то степени переделки на гробе с заключительными словами заклинаний на кирпичах? Сами по себе эти заклинания — старинные изречения, чуждые солнцепоклонничеству Амен-хотпа IV. Но назван-то в конце их как-никак он сам. Словами: «Буду (я) защитою Усире царя Нефр-шепр-рэ — Единственного для Рэ» кончается заклинание на одном кирпиче, «Буду (я) защитою Усире царя Нефр-шепр-рэ — Единственного для Рэ, правого голосом» читается в конце надписи на другом. Вполне возможно, что сходным образом кончались заклинания на двух других кирпичах, нанесенные на них уже не вдавленными знаками, а чернильной скорописью. К сожалению, концы этих кирпичей не сохранились. На втором из цельных кирпичей Амен-хотп IV — «правый голосом», как на вставках в начале и конце гробовой надписи F. Еще одно редкостное исключение! На обоих цельных кирпичах покойный царь — «Усире». Но ведь и на вставках на гробе знак, передающий местоимение первого лица в речи умершего, изображал прежнего египетского бога, и никакая иная, а прежняя, божеская бородка была приставлена при переделке к лицу гроба…
Как мы уже говорили, X. В. Фэермэн в 1961 году правильно указал, что на кирпичах никогда б не наименовали Амен-хотпа IV «Усире», не отождествили б с отверженным богом мертвых, если б они были надписаны около времени смерти фараона. Однако этот законный вывод вовсе не требует, чтобы мы заподозрили правильность чтения царского имени на одном кирпиче, а другой приурочили к началу царствования, когда Амен-хотп IV еще признавал старых богов. Изданные снимки подтверждают чтение «Нефр-шепр-рэ — Единственный для Рэ» для обоих кирпичей. Маловероятно также, чтобы в ближайшие годы по воцарении уже готовили для царских похорон такую дешевую мелочь, как заупокойные кирпичи из необожженной глины, когда ровно ничего не известно о сооружении себе юным фараоном гробницы в старом столичном городе. К тому же если частные лица из царского окружения в последние годы перед закладкою новой столицы изредка отождествлялись со старым богом мертвых, то в царской гробнице в Ax-йот даже самая ранняя погребальная обстановка была надписана настолько по-солнцепоклоннически, что возможность наименования на чем-либо из ее состава Амен-хотпа IV «Усире» прямо-таки исключена.
Точки соприкосновения между переделками на гробе и заклинаниями на кирпичах, найденных вместе с ним, представляют не случайное сходство, а родство по существу. Как вставки, так и заклинания — дело рук людей, благорасположенных к Амен-хотпу IV, но уже далеко отошедших от него, утративших всякое его понимание. Должно было пройти немало времени, чтобы преданные царю-солнцепоклоннику люди забыли, что «Большой по веку своему» не жаждал стать «правым голосом», что он отказался от Ра-Хар-Ахта как отдававшего старым многобожием, что он признавал солнце и себя только царями, что «богов» он отверг, что отождествление с Усире было бы для него ненавистным.
Поучительно сравнить переделки на золотом гробе с надписями и изображениями на двух креслах из гробницы Тут-анх-амуна, относящихся к началу его царствования, когда он был еще Тут-анх-йотом.
На спинке одного из этих кресел, именно золотого, юный фараон и его царица Анхс-эм-п-йот представлены под лучезарным многоруким солнцем, названным одним только своим солнечным именем с многолетием без последующего титла; при Амен-хотпе IV это выглядело бы необычно. Солнечное имя тут позднее, следовательно, враждебное всему, что напоминало бы старых богов, однако позади подлокотников помещено по изображению змеи-аспида то в белом, то в красном венце, иными словами, по изображению богинь Верхнего и Нижнего Египта, а сзади, на спинке, сам Тут-анх-йот дважды назван «богом добрым». Так же и на золотом гробе на налобной змее начертано позднее солнечное имя, а к подбородку приставлена плетеная борода старых богов, и в молитве призывается тот самый Ра-Хар-Ахт, из-за которого было переделано солнечное имя. Тут же в надписях употреблены одновременно прозвание «властитель добрый», заменившее отверженное «бог добрый», и знаки, изображавшие человекоподобного бога.
Еще показательнее другое кресло в виде буквы × с высокою спинкою. В самом верху ее — солнечный круг с подписанным солнечным именем, но уже без лучей-рук, а немного ниже широко простирает свои крылья верхнеегипетская богиня-коршун (вспомним золотого коршуна, найденного на трупе в гробу). Но всего любопытнее отвесные надписи, расположенные ниже коршуна. В них Тут-анх-йот зовется «возлюбленным богов, царем божественным», «сыном Амуна» и вместе с тем носит звание «властителя доброго», хотя оно распространилось в свое время как замена обозначения «бог добрый»!
Этим унаследованным от Амен-хотпа IV прозванием «властитель добрый» начинаются на кресле две надписи, два царских титла, а в третьем титле то же прозвание значится на втором от начала месте («царь (и) государь, властитель добрый»). Не то же ли мы видим на золотом гробе? На вставках в начале трех надписей, трех фараоновских титл, стоит не что иное, как прозвание «властитель добрый» с последующим хвалебным наименованием. При этом прелюбопытно, что самая видная из трех надписей, та, что на крышке гроба и что идет столбцом сверху вниз, имеет после слов «властитель добрый» то же самое добавочное наименование, что и основная по повороту знаков (в правую сторону) отвесная надпись на кресле. И тут и там фараон — «властитель добрый, образ Рэ».
5
Впервые на эти фараоновские черты в образе солнца Амен-хотпа IV обратили должное внимание англичанин Б. Гани и независимо от него советский ученый В. В. Струве.