— Уже звонок, — завопила Филидда, как будто я его не слышала. — Боже мой, Лиззи. Что делать? Давай, я сыграю роль Клеопатры, да? А ты Хармиану. У меня парик длиннее, и тебе будет легче: у нее меньше текста.
— Что у вас такое происходит?
Это Род пришел узнать, почему мы не явились на медитацию, которая проводилась перед каждым спектаклем.
— Мы читаем мантры.
— У Лиззи ужасная травма, — объяснила Филидда. — Клеопатру буду играть я. Какой кошмар.
Но для нее это был совсем не кошмар. Я вдруг подумала, что Филидда могла специально ткнуть меня в глаз, чтобы забрать роль себе. Как-никак, ее Грег играет Антония, и все слышали, как Филидда сомневалась, что он сможет симулировать любовную сцену.
— Я буду играть, — возразила я. Сквозь туман в глазах я увидела на лице Филидды выражение глубокого неодобрения.
— Тебе же плохо, Лиззи, — зашептала она.
— Мне хорошо. Я отлично вижу правым, а ко второму акту и левый наверняка отойдет.
— Родни, ей плохо, — сказала Филидда, срываясь на визг. — Она может от шока забыть текст. А вдруг она споткнется или еще что-нибудь?
— Вот тогда и будешь играть, — сказала я. — Я справлюсь. Знаешь, как я ждала этой роли. Сделай-ка мне повязку на глаз.
Поняв, что за кулисами меня не удержать, Филидда, ворча, принялась за дело. Я думала, повязка будет незаметной и ее прикроют египетские косы, но когда подняли занавес, на сцену в премьерном спектакле вышла Клеопатра с большой нашлепкой из пластыря на весь глаз. Но по крайней мере она отвлекала от бородавок.
Я старалась не думать о том, что выгляжу, как после десяти раундов с Франком Бруно[5]. На самом деле резь в глазу помогла мне собраться и удачно продемонстрировать ярость в нужных местах. Конечно, не все шло гладко. Антоний чуть не погиб раньше срока, когда с софита сорвался один из тяжелых прожекторов и грохнулся прямо ему под ноги — в разгар беседы с Цезарем. Между актами выяснилось, что Хармиана подозревает Антония в шашнях с первокурсницей, и бедняга стал так зажиматься, что публике было в пору задуматься, как его вообще угораздило заинтересоваться женщинами.
Несколько раз я слышала, как в зале охают и гудят, и надеялась, что это реакция на мою игру, а не на повязку или бородавку, которая свалилась с носа на ноги Хармиане, когда она коленопреклоненно внимала моему плачу по Антонию. Во время короткого перерыва за кулисами Филидда швырнула мне бородавку с таким отвращением, словно она была настоящей…
— Из-за нее я запорола свои лучшие реплики, — проворчала она.
— Больше не буду ее приклеивать, — ответила я.
— Нет, так надо. Для достоверности. Только теперь на щеку.
— А не покажется странной такая блуждающая бородавка?
— Я гример, мне виднее.
— А по-моему, она тебе идет, — сказал Грег — незадачливый Филиддин Антоний. — Физические недостатки зачастую придают девушкам особую прелесть.
— Ты так думаешь? — спросила я.
— Конечно, нет, — отрезала Филидда.
— У нас есть деньги скинуться на ужин? — спросил Грег, чтобы сменить тему.
— Нет. Вообще-то вы все должны мне по три фунта за заказ места сбора.
— Что? — спросил Грег. — Уверен, Лоуренсу Оливье никто такого не говорил.
— Уверена, что Лоуренс Оливье не забывал текст, выпендриваясь перед девицей в первом ряду, — оборвала его Филидда.
— Какой девицей в первом ряду? — наивно спросил Грег.
— Прекрасно знаешь, о ком я. Такая, с грудью торчком.
— Что? — изумился Грег.
— Либо ей было приятно тебя видеть, либо в зале было холодно. Неужели ей не на что купить лифчик?
— Здесь действительно очень холодно, — попыталась я спасти Грега. — Мои груди тоже торчали как два наперстка.
Роковая ошибка. Грег немедленно уставился на мою грудь. Филидда метнула убийственный взгляд на мой единственный целый глаз.
— Как ты позволил ей прийти сегодня сюда, в день моей премьеры, — продолжила она, отворачивая Грега от моей груди. — Как я могу погрузиться в прекрасный текст Шекспира, когда эта сидит в первом ряду и напоминает мне о том, чем ты занимался, пока я сдавала экзамены.
— По-моему, пора давать звонок к началу второго акта, — вспомнила я. Мне надоело слушать их перепалку, и вообще я хотела еще успеть в индийский ресторан на вафли с далом. Во время спора я еще раз глянула в зал в поисках кого-нибудь из знакомых. Никого. Я должна была радоваться, что они не увидят меня в гриме с этими бородавками и всем прочим, но почему-то не обрадовалась. Они действительно не пришли. Почему я так расстроилась?
— Вот возьму и на самом деле покончу с собой, — с пафосом заявила Филидда.