— А, амулеты, значит.
— Да.
— Понятно, — сказала Маргарет.
А про себя подумала: «Чудной народ эти островитяне. Амулеты от ведьм. Мумбо-юмбо от фей. Призраки на вершинах утесов. Черти на прогулке».
Она никогда не думала, что ее бывший муж может купиться на такую чертовщину.
— Тебе показали камень? Ты его узнала? Он принадлежал Ги? Я только потому спрашиваю, что на него не похоже, чтобы он носил амулеты и все такое. По крайней мере, на того Ги, которого знала я, это совсем не похоже. Он что, надеялся на удачу в каком-то предприятии?
Она не добавила «с женщиной», но они обе знали, что именно это она имела в виду. Помимо бизнеса, в котором Ги Бруар и так был удачлив, как Мидас, его интересовало только одно: преследование и покорение особ противоположного пола, о чем Маргарет ничего не знала до тех пор, пока по чистой случайности не нашла в его чемодане пару женских трусиков, игриво засунутых туда одной эдинбургской стюардессой, которую он обхаживал тогда на стороне. Вообще-то Маргарет искала чековую книжку, но, обнаружив эти трусы, поняла, что их браку пришел конец. Следующие два года супруги общались только через поверенных, причем Маргарет выколачивала из мужа такие условия развода, которые обеспечили бы ее на всю жизнь.
— В последнее время его интересовало только одно предприятие — музей военного времени.
Рут снова склонилась над рамой с рукоделием и проворно задвигала иглой, вышивая набросанный рисунок.
— И талисман носил не поэтому. Он ему вообще не был нужен. Все и так шло хорошо, насколько я знаю.
И она снова подняла голову, а игла в ее руке застыла перед новым броском.
— Он что-нибудь говорил тебе о музее, Маргарет? Адриан тебе что-нибудь рассказывал?
Маргарет не хотелось обсуждать Адриана ни с невесткой, ни с кем-нибудь еще, поэтому она сказала:
— Да. Да. Музей. Конечно. Я все об этом знаю.
Рут улыбнулась, улыбка вышла искренней и нежной.
— Он ужасно гордился тем, что может сделать острову такой подарок. Вечный. Полный замечательного смысла.
«Лучше бы он сделал такой свою жизнь», — подумала Маргарет.
Уж она-то приехала сюда не для того, чтобы выслушивать панегирики Ги Бруару, покровителю всех и вся. Ей надо было убедиться лишь в том, что он не забыл назначить себя еще и покровителем своего единственного сына.
— И что будет теперь? С его планами?
— Все будет зависеть от завещания, я думаю, — сказала Рут.
Голос у нее был неуверенный.
«Слишком неуверенный», — подумала Маргарет.
— Завещания Ги, я хочу сказать. Хотя о чьем еще завещании может идти речь? Я даже не встречалась еще с его адвокатом.
— Почему, дорогая? — спросила Маргарет.
— Потому что разговор о завещании все сделает постоянным. Неизменным. Я стараюсь этого избежать.
— Если хочешь, я поговорю с его поверенным… то есть адвокатом. Если нужно сделать какие-то распоряжения, я с радостью окажу тебе такую услугу, дорогая.
— Спасибо, Маргарет. Очень мило, что ты предложила, но я должна справиться сама. Я должна… и я справлюсь. Скоро. Когда… когда придет время.
— Да, — пробормотала Маргарет. — Конечно.
Она понаблюдала за тем, как ее невестка еще пару раз воткнула иглу в холст, а потом оставила ее на месте, показывая, что в работе наступил перерыв. Она очень старалась, чтобы в ее голосе прозвучало сочувствие, хотя на самом деле просто умирала от желания узнать, как распорядился своим громадным состоянием ее бывший муж. И особенно ее интересовало, упомянут ли в его завещании Адриан. Хотя при жизни он отказывал сыну в деньгах, которые были тому нужны, чтобы открыть свое дело, смерть отца должна была дать ему желанный капитал. А уж тогда и Кармел Фицджеральд вернется к нему. И Адриан превратится в нормального женатого мужчину, живущего нормальной жизнью, без мелких досадных инцидентов.
Рут подошла к маленькому бюро и взяла оттуда изящную рамку. В ней была заключена половинка медальона, на который она глядела не отрывая глаз. Маргарет видела, что это все тот же пресловутый подарок маман, полученный перед прощанием в доке.
«Je vais conserver l'autre moitie, mes cheris. Nous le recon-stituerons lorsque nous nous retrouverons».[14]
«Да, да, — крутилось на языке у Маргарет, — знаю я, что ты скучаешь, но у нас, черт возьми, дело неоконченное».
— Лучше раньше, чем позже, дорогая моя, — сказала Маргарет мягко. — Ты должна с ним поговорить. Ведь это важно.
Рут поставила рамку, но продолжала глядеть на нее.
— Говори, не говори — ничего от этого не изменится, — вздохнула она.