И вот пришел этот трагический день — среда, 27 января 1837 года (8 февраля по новому стилю).
Несмотря на предстоящий смертельный поединок, Александр Сергеевич не изменил себе и провел утро за литературной работой. В последний раз он сидел за своим письменным столом и сосредоточенно писал, опуская гусиное перо в чернильницу с бронзовой статуэткой негра. Он изучал источники о Петре I, упорно работая над задуманной «Историей Петра Великого». Писательницу А. О. Ишимову он просил перевести для своего любимого детища — журнала «Современник» — две пьесы Барри Корнуолла: «…переведите их как умеете — уверяю вас, что переведете как нельзя лучше. Сегодня я нечаянно открыл вашу Историю в рассказах и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!» Это было последнее письмо А. С. Пушкина.
Сохранилась хронологическая запись друга Пушкина поэта В. А. Жуковского о последнем дне Александра Сергеевича перед дуэлью:
«Встал весело в 8 часов — после чаю много писал — часу до 11-го. С 11 обед. — Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни — потом увидел в окно Данзаса, в дверях встретил радостно. — Вошли в кабинет, запер дверь. — Через несколько минут послал за пистолетами. — По отъезде Данзаса начал одеваться; вымылся весь, все чистое; велел подать бекешь; вышел на лестницу, — возвратился, — велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извощика. — Это было ровно в 1 ч».
Дуэль готовилась в тайне от семьи и друзей. О ней знал лишь очень узкий круг лиц. Пушкин, во-первых, опасался, что при разглашении тайны поединку могут помешать его близкие друзья, а он жаждал удовлетворения, и, во-вторых, дуэли в России были запрещены указом Петра I от 14 января 1702 года. По закону все участники поединка, включая секундантов и даже врачей, подлежали суровому наказанию.
Пушкин вначале намеревался взять в секунданты иностранного подданного — служащего английского посольства Мегенса, но тот отказался, и уже в день дуэли, 27 января, Александр Сергеевич обратился к своему однокашнику по Лицею подполковнику Константину Карловичу Данзасу. Данзас был заслуженным офицером, отмеченным наградами, имевшим боевые ранения (он носил руку на перевязи после тяжелого ранения плеча в Турецкую кампанию). Пушкин справедливо полагал, что за участие в дуэли Данзас не будет наказан строго. Действительно, после дуэли по решению военно-судной комиссии Данзас после 2-месячного пребывания на гауптвахте был полностью реабилитирован.
Поскольку мы затронули этот вопрос, уместно будет, забегая вперед, остановиться на наказаниях, примененных к другим участникам дуэли.
Секундантом Дантеса был атташе французского посольства виконт Д’Аршиак. Сразу после дуэли он был срочно отправлен своим послом из России в Париж, якобы с депешей, и таким путем счастливо избежал ареста и суда.
Поручик Дантес после дуэли был арестован, содержался в Петропавловской крепости и по решению военного суда «за вызов на дуэль и убийство на оной камер-юнкера Пушкина» был лишен чинов и разжалован в рядовые. Однако Николай I, как мог, смягчил приговор и выслал Геккерна-младшего из России, что было исполнено 19 марта 1837 года.
Барон Геккерн-Дантес сделал во Франции неплохую карьеру, став в дальнейшем сенатором, мэром Сульца, кавалером ордена Почетного легиона. Он прожил очень долго, умерев в возрасте 83 лет.
Однако воспоминания молодости и содеянное убийство всю жизнь не давали ему покоя. Одно лишь упоминание имени Пушкина вызывало на его лице судорогу. Старый зеленый мундир с красным воротником, правый рукав которого был изодран и хранил следы запекшейся крови, напоминал ему о трагическом происшествии молодости и невольно совершенном жутком злодеянии. «Убийца Пушкина» — так иногда называли во французской печати его, известного в стране человека, сенатора, и эти слова жгли, терзали его. Волею судьбы уже в немолодом возрасте на одной из улочек Парижа он случайно встретился с Натальей Николаевной Пушкиной-Ланской, вторично вышедшей замуж. Они сразу узнали друг друга и оба пришли в неописуемое замешательство, но быстро овладели собой и прошли мимо, не проронив ни слова.
Не подлежит сомнению, что если бы Пушкин остался жив, его бы наказали суровее всех других участников поединка. Существует версия, что Александр Сергеевич втайне надеялся на то, что после дуэли, в случае благоприятного исхода, он будет вновь отправлен в ссылку в Михайловское, уедет туда вместе с женой и детьми, уединится и, избавившись от этого содома столичной жизни, полной праздной суеты, шума и ненавистных взглядов вельмож, целиком отдастся литературной работе. Дело на Александра Сергеевича Пушкина действительно завели, и в решении военно-судной комиссии сказано: «Преступный поступок камер-юнкера Пушкина, подлежащего равному с Геккерном наказанию… по случаю его смерти предать забвению»[11].
Есть еще один наказанный человек, хотя и не участвовавший в поединке, но возможно, самый главный виновник разыгравшейся драмы. Интриган Геккерн-отец после дуэли оказался в немилости у царя, узнавшего о содержании пасквиля и возмущенного тем, как может какой-то инородец бросать тень на великого монарха, имеющего право на любую женщину своей обширной империи. И вскоре голландский посланник был отозван из России.
Следует заметить, что секундант Пушкина Данзас никогда не был другом Александра Сергеевича и даже внутренне был чужд ему Он не пытался ни расстроить поединок, как это сделали, к примеру, в ноябре 1836 года Жуковский и другие друзья поэта, ни смягчить его условия. Вместе с секундантом противника Д’Аршиаком он пунктуально занялся организацией дуэли a outrance, то есть до смертельного исхода. То, что Данзас не расстроил дуэль и не сохранил таким образом жизнь великому поэту России, ему не могли простить до последних своих дней товарищи по лицею. Ссыльный декабрист Иван Пущин негодовал: «Если бы я был на месте Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь…»
Дуэль была намечена за чертой Санкт-Петербурга, на Черной речке, вблизи комендантской дачи.
Пушкин перед дуэлью выпил лишь стакан лимонада, поджидая своего секунданта Данзаса за столиком у окна в кондитерской Вольфа и Беранже, расположенной на Невском проспекте. Данзас взял извозчика и с пистолетами заехал за Пушкиным.
На санях они отправились к месту дуэли. На Дворцовой набережной им повстречался экипаж Натальи Николаевны. Данзас подумал, что дуэль может расстроиться, однако жена Пушкина была близорука, а Александр Сергеевич отвернулся и смотрел в другую сторону.
Чтобы сократить расстояние, Данзас отдал распоряжение извозчику, не доезжая до Троицкого моста, свернуть на скованную льдом Неву и по зимней дороге ехать через Петропавловскую крепость.
Александр Сергеевич пошутил: «Не в крепость ли ты везешь меня?» Данзас ответил, что через крепость на Черную речку самая близкая дорога. Неизвестно, каким путем ехали Дантес со своим секундантом Д’Аршиаком, но к комендантской даче все участники дуэли подъехали в одно время.
Секунданты вышли из саней и отправились вперед для осмотра местности. Площадку для дуэли они выбрали в полутораста саженях от комендантской дачи, в небольшой березовой роще, которая частично сохранилась до сегодняшних дней. Погода в тот день была ясная, морозная (-15 °C), дул довольно сильный ветер. Солнце клонилось к закату, красными, кровавыми красками обагряя притихшую, нетронутую снежную целину. А снега в ту зиму выпало так много, что секунданты утопали по колено в нем, вытаптывая тропинку для дуэлянтов. Глубокий снег не позволил отмерить широкие шаги, и это усугубило условия поединка, уменьшив расстояние между противниками.
Закутавшись в медвежью шубу, Александр Сергеевич сидел на снегу и отрешенно взирал на приготовления. Что было в его душе, одному богу известно. Временами он обнаруживал нетерпение, обращаясь к своему секунданту: «Все ли, наконец, кончено?» Его соперник поручик Дантес, высокий, атлетически сложенный мужчина, прекрасный стрелок, был внешне спокоен. Психологическое состояние противников было разным: Пушкин нервничал, торопился со всем скорее покончить, Дантес был собраннее, хладнокровнее.
11
Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Подлинное военносудное дело 1837 г. — М.: Русслит., 1992. — 160 с.