Понятно, какой осторожности от нового учения требует такое положение дел.
Тем легче держаться такого рода поведения, что оно не уменьшает нисколько средств к действиям: восторженный народ сбегается толпами к новым миссионерам. Надо пользоваться таким расположением массы к прогрессу религиозной свободы, но не следует покидать разумной откровенности, которая должна стоять выше всякого постороннего влияния.
Симпатии всех германцев особенно сильно проявили себя в день прибытия Ронжа во Франкфурт, этот древний город, являющийся верным образцом жизни всего немецкого государства.
Как только узнали, что проповедник нового учения, которого прусское правительство преследует с особенным упорством, прибыл во Франкфурт, все толпами бросились к нему навстречу.
Ронж въехал в город в коляске, усыпанной цветами, за ним следовало около двадцати экипажей из Ганау и Оффенбаха; несколько тысяч жителей встретили его громкими приветствиями. Бросались под ноги лошадям, лишь бы пожать руку важнейшего апостола новокатолицизма.
Чтобы отблагодарить за такой приём, Ронж вышел из экипажа и поместился у окна второго этажа одного дома, откуда и говорил с толпой.
Он уехал из Франкфурта в Штутгарт с обещанием скоро вернуться.
Из приведённого эпизода можно заметить, что в этом видна одна из сторон борьбы принципа свободы против неограниченной власти.
Для папства к этим отдалённым толчкам Европы присоединяются сомнения и страдания от римской Церкви, которые даже сама победа как будто усиливает. Но общества ещё не побеждены; прижатые на некоторое время, они чувствуют в себе жар не совсем ещё потухшего костра.
Рим благодаря своей апостольской любви к ближнему и своему милосердию, вселяющему в церкви отвращение к пролитию крови, не удовольствовался тем, что избил и уничтожил своих побеждённых врагов, пустив для этого в ход своё наёмное войско, он ещё потребовал у соседних стран выдачи спасшихся от его преследований.
Римский двор, посылая одну за другой свои ноты, требовал у Тосканского великого герцога выдачи спасшихся членов обществ.
Требования Рима простирались, впрочем, ещё далее. Кардинал Ламбрусхини, статс-секретарское честолюбие которого направлено было в пользу неслыханных жестокостей папского двора, настаивал, чтобы парижская Gazzetta italianа[11], благосклонно относящаяся к обществам и читаемая с симпатией повсеместно в Италии, была запрещена в великом герцогстве; при этой просьбе был представлен список подданных великого герцогства, замешанных в предприятиях романьольцев, и ареста которых домогались. Великий герцог благородно отклонил все эти требования и продолжал милостиво и гостеприимно принимать скрывающихся. Франция также предложила им убежище. За оказанные благодеяния изгнанники публично изъявили свою благодарность.
Итак, Рим не только внутри раздираем глубокой злобой, но даже Италия ускользает из его рук и отказывается принять участие в его отвратительной политике.
Обитатели Римской области, не принимавшие участия в борьбе, симпатизируют сопротивлению своих побеждённых земляков; но они избрали для улучшения своей жизни не путь борьбы, и это несчастное население выражает все свои нужды в жалобах, носящих на себе отпечаток общего страдания.
Они послали папе следующий манифест:
Отвратительное управление ваших министров уже довольно испытывало наше общее терпение.
Если в настоящее время государство не стало театром политических волнений, то этим вы обязаны осторожности большинства, понимающего все опасности неприятельского вторжения и потому не решившегося потворствовать вспышкам экзальтированного юношества, которое оружием хотело помочь всем обременённым невзгодами; оно было бы глубоко оскорблено, если не прекратят своего существования военные комиссии, членами которых состоят люди, похожие на диких зверей, так как комиссии эти играют жизнью и свободой граждан.
Святой отец, век грубого невежества, когда государи пользовались неограниченною властью, прошёл. Теперь народ знает, чем он обязан властелину и чем тот обязан ему, и он недолго будет сносить со смирением нападки на свои священнейшие права. Не допустите, чтобы негодование перешло в отчаяние; прогоните всех, чьи честолюбие и алчность порождают самые опасные и преступные проекты; не доверяйтесь своим агентам; подумайте, что возбуждение сограждан друг против друга равняется святотатству; подумайте, что каждая пролитая капля их крови является преступлением в глазах Бога и людей.