Так по крайней мере считалось до недавних пор. По данным профессора Портнова, относительно недавно при изучении старых академических архивов выяснилось, что ученые, тем не менее, были в районе Взрыва и еще раньше. Еще более парадоксальным и непонятным выглядит тот факт, что экспедиция под руководством члена Географического общества России А.Макаренко прибыла сюда… еще до Взрыва, и в конце июня 1908 года попросту она не могла еще далеко отойти от района катаклизма. Спорить в скольких километрах от эпицентра ученые находились утром 30 (17) июня — в десяти или в ста км — не имеет смысла, ибо Взрыв наблюдался за сотни, а ощущался за тысячи километров, сама феерия Тунгусского взрыва в некоторых местах продолжалась на протяжении десятков минут, и в этой части Сибири не было места, где бы нашелся хотя бы один человек, проспавший катастрофу. Тем не менее, в отсчете Макаренко, написанном кстати уже после 30 июня, нет ни слова о катастрофе или о чем-либо необычном! Такое ощущение, что ученые были в то утро на другой планете…
Справедливости ради надо заметить, что Тунгусскому телу в какой-то мере повезло с местом падения. Хорошо, что взорвался он в России. Упал бы он в другой стране в стороне от дорог — то и спустя гораздо больший промежуток времени к нему не отправились бы исследователи. В качестве примера можно привести историю метеорита, упавшего, как считают многие ученые, еще в 1930 году на реку Куучура в Бразилии вблизи границы с Перу. Некоторые, такие как ирландский астроном Марк БЕЙЛИ, считают, что там упало сразу «три огромных тела, не уступающих Тунгусскому» [8]. Американцы — это вам не глупые русские, у них есть и более серьезные дела, вот уже больше полувека в бразильском эпицентре так и не ступала нога исследователя…
Как бы там ни было, но у нас, в разоренной войнами и революциями Советской России, первый энтузиаст-исследователь Леонид Алексеевич КУЛИК попал на место катастрофы лишь спустя 19 лет. Вся наша история началась однажды вечером 1921 года в Минералогическом музее, где Кулик по приглашению В.И.Вернадского работал с 1913 года, и куда случайно (как это всегда бывает в таинственных историях) заглянул редактор журнала «Мироведение» Д.О.Святский. Именно он дал интереса ради почитать листок отрывного календаря от 2 июня 1910 года, в котором описывалось падение метеорита вблизи разъезда Филимоново, что в 11 верстах от Канска. Уговаривать Кулика не пришлось, вскоре он добивается приема у наркома просвещения Луначарского, получает первые субсидии на свои поездки и уже 5 сентября 1921 отправляется в дальний путь. Проехав более 20000 км по разрушенной гражданской войной России экспедиция успешно нашла и собрала 233 осколка различных метеоритов общей массой 233 кг. Позже он достаточно удачно искал метеориты в других местах, например в с.Щучье Кокчетавской области, в Чкаловской, Челябинской, Павлодарской, Омской и других областях… Так что Кулик был не просто уверен, а убежден, что Фортуна не отвернется от него и в Сибири.
Все шло успешно, пока, наконец, не добрались до злополучного разъезда Филимоново. Начальник этого сибирского полустанка И.Ильинский вспомнил метеорит 1908 года, но… указал, что упал он не рядом, а «где-то на разъезде Лялька». На Ляльке Кулика отослали еще дальше, потом еще дальше и еще… Стало ясно, что «Филимоновский метеорит» во-первых нельзя назвать Филимоновским, во-вторых — это не простой метеорит, а нечто циклопическое, падение чего наблюдалось на огромной территории Сибири. Первая экспедиция вернулась в Москву, так и не выяснив истинного места падения… Пройдет еще 6 лет поисков документов и свидетелей, и только 13 апреля 1927 через пять дней после выхода из Ванавары, экспедиция Кулика наконец попадет в долину реки Макикты, где исследователи впервые увидят огромные площади, заваленные лежачими стволами деревьев. Апокалиптичная картина потрясала…
Всего Кулик совершил восемь попыток отыскать Тунгусский метеорит: в апреле-ноябре 1928 года он организовал 3-ю экспедицию совместно с режисером Совкино Н.Г.Вишняком; в 1929-1930 — 4-ю совместно с Осоавиахимом (первая попытка с воздуха сфотографировать вывал леса не удалась); в 1933 — 5-ю экспедицию для сбора космической пыли; в 1937 — 6-ю, во время которой не удалось сделать аэрофотосъемку по причине поломки самолета 12 июня; в 1938 — 7-ю во время которой при содействии О.Ю.Шмидта и И.Д.Папанина удалось наконец сделать аэрофотосъемку; в июле-октябре 1939 — 8-ю и последнюю поездку…
Сами по себе куликовские приключения достойны отдельного авантюрно-приключенческого романа. Судьба не раз улыбалась, а затем предавала этого увлеченного человека. Образ бородатого «ученного мужика» с наганом надолго вошел в память старожилов сибирских поселков, где ему по мере необходимости приходилось «революционными методами» выбивать нужные экспедиции подводы, лодки, оленей, проводников, продовольствие, патроны и т.д. В научных диспутах наган он не выхватывал, но собственную точку зрения доказывал более чем горячо. Это в Москве. А в тайге же попросту не допускал инакомыслия и любых самых робких попыток повезти исследования в другом направлении. Да и дисциплина в лагере была настолько сильной, что исследователи не имели права удаляться на полчаса от срубленных на метеоритной заимке изб даже для поиска осколков того-же метеорита.
Знаменитый камень Янковского как раз и был найден в верховьях ручья Чургим не благодаря мудрому руководству, а вопреки ему (в день, когда Кулик отсутствовал в лагере). Удивительной фактуры валун удалось сфотографировать, по этой единственной фотографии до сих пор идут споры у метеоритчиков. Спор, однако, безнадежный — первооткрыватель камня Константин Дмитриевич ЯНКОВСКИЙ был вскоре после этого открытия укушен гадюкой, долго провалялся в забытьи, несколько месяцев выздоравливал, а потом… сколько ни бродил по тайге, а найти явившийся ему однажды камень, лежащий на взгорке, уже не смог. Не сумели его найти и десятки других охотников за удачей уже позже, и многие даже сомневались, что камень существовал в реальности. В защиту Янковского надо сказать, что ту единственную фотографию до самой смерти он носил в паспорте у сердца и о камне бормотал даже на смертном одре. О глупостях в такие минуты не говорят… Забегая вперед, скажу, что не очень-то веря в удачу, искали этот камень и мы, бродили по плану и наугад по горе Стойковича и вдоль Южного болота — с тем же успехом…
Кулик же основное внимание в своих поисках метеоритных осколков обратил на круглые заболоченные воронки. Воронки или болота? Пока в Москве бурно спорили, пока болотоведы доказывали естественное происхождение круглых ям, сам Леонид Алексеевич решил действовать. Очень много человеко-дней вложили в осушение ближайшей к Метеоритной Заимке воронке — ей дали имя Сусловской. За несколько месяцев каждодневных усилий прокопали-продолбили в вечной мерзлоте канал, спустили воду… На дне идеально круглого болота обнаружился пень, неповрежденные корни которого уходили глубоко в землю. Если бы кратер произошел от мощного взрыва, удара метеорита, то ничего подобного не сохранилось бы. Значит, это был не метеорит, или — делает вывод Кулик — метеорит упал не здесь! Копать надо на Южном болоте, эпицентр — там! (Справедливости ради надо заметить, что с воронкой не все так просто — другим исследователем, болотоведом Шумиловой было установлено, что торфяные пласты все-таки были повреждены… примерно в 1908 году!)
Терпение у тех, кто хотел бы побыстрее увидеть реальную отдачу от экспедиции, периодически кончается. С той же периодичностью у экспедиции кончаются и деньги. В какой-то момент Кулику становится понятно, что очередное бесславное возвращение из сибирской командировки может стать для него последним, и он идет на хитрость — остается в тайге с явным намерением зазимовать, а с подачи его помощников, в первую очередь Виктора Александровича СЫТИНА, в прессе поднимается широкая волна — надо немедленно организовать спасательную экспедицию — спасать беспомощного и голодающего ученого. В сибирских газетах сквозит недоумение — сибирякам непонятно, как можно терпеть бедствие, если человек имеет небольшой (но достаточный для бывалого таежника) запас продуктов, зачем нужно искать «робинзона», если «каждая собака в Ванаваре» знает месторасположение изб Кулика, откуда, кстати, Кулик и сам мог бы дойти за 3-4 дня до поселка. «Кажется, что Кулика спасают, чтобы он не утонул на сухом месте!» [9]. Но такие настроения — только в Сибири, в центральных же газетах волнение за судьбу смелого ученого не уступает переживаниям во время спасения челюскинцев. Возражения научных оппонентов Кулика стали просто неуместными в ситуации, когда вопрос стоял о «жизни и смерти». Разумеется, вскоре в авральном порядке к избам направился спасательный караван, и «спасенный» ученый продолжил изыскания вместе со своими «спасателями».