Глаппо вдруг отчетливо понял, что жить ему осталось очень немного: рыцари любили устраивать казни на рассвете. А то, что его казнят, сомневаться не приходилось. Иначе зачем же его привезли сюда и бросили в это сырое подземелье? Скоро, очень скоро снова загремит тяжелый засов, войдут ненавистные ему фигуры в белых плащах, выведут его наружу и перед радостно гомонящим сборищем тевтонов, под звуки их труб и рожков, под проповеди священников «воинства Христова» сделает Глаппо свои последние шаги.
От такой мысли ему стало страшно и горько. Лучшие годы жизни он провел в сражениях с поработителями своего народа и теперь осознавал непоправимость произошедшего. Нет, он горевал не о своей жизни. Он думал о том, что рыцари оказались гораздо хитрее и сильнее пруссов, и теперь, строя свои крепости и замки на прусской земле, они на долгие-долгие годы, а может быть, и навсегда покорят его родину.
«Рыцари устанавливали в Пруссии чрезвычайно жестокие порядки. Местное население платило им дань и, сверх того, принуждалось к участию в строительстве замков и укреплений. Побежденные пруссы фактически низводились до положения рабов; они лишались элементарных прав, в том числе и права наследования имущества, так как немцы не признавали законными браки среди пруссов, даже принявших христианство…»
Вдруг на память Глаппо пришла коротенькая история, рассказанная ему Геркусом Монте еще во время осады Кёнигсберга. Отряд тевтонских рыцарей под предводительством Мартина Гомна, со зверской жестокостью расправлявшийся с жителями прусских деревень, заплутал где-то в лесах Самбии и вынужден был искать проводника. Они набрели на бедную деревеньку, в которой жило всего три семьи. Согнав людей, рыцари объявили, что уничтожат всех, в живых же оставят лишь того, кто выведет их из этих лесов. Они поочередно спрашивали каждого и, получив отрицательный ответ, убивали на месте. Дети были не в счет. С ними рыцари расправились сразу, ворвавшись в деревню. Когда меч был занесен над последним жителем, седовласым стариком в лохмотьях и с посохом в руке, рыцари услышали из его уст согласие вывести отряд на дорогу. Долго шли крестоносцы вслед за стариком, пока не заметили, что лес стал чахлым, вокруг запахло гнилью и они оказались посреди топкого болота. Лошади вязли в зловонной жиже, тяжелые доспехи тянули тевтонов в пугающую трясину. Немногие из них, побросав оружие, выбрались в сухие места и добрели до своих. Сложил свою голову от тевтонского меча и седовласый старик, имя которого так и осталось неизвестным.
Улица Коперника. 1981 год
Пустырь на месте Старого города. 1968 год
«Нет, не может даром пройти эта борьба, не напрасна смерть многих тысяч пруссов, сражавшихся против чужеземного ига. Еще поднимутся славяне и погонят эту нечисть прочь, освобождая этот чудесный край от власти ненавистного черного креста» – это было последнее, о чем успел подумать Глаппо, прежде чем загремел тяжелый засов. Дверь распахнулась, и в подземелье вошли четверо рыцарей в белых плащах. Один держал факел. Смола капала с него на каменный пол. Громадный крест на стене сверкал металлическим блеском, напоминая остро наточенный гвизарм – боевой топор с широким лезвием. Глаппо сделал над собой усилие, медленно встал и, покачиваясь, пошел к двери, навстречу своей судьбе…
«Рыцари ордена покорили Замландские земли язычников-пруссов именем Христа и мечом Кайзера, и им удалось закрепить завоеванное. Многие пруссы погибли, другие скрылись в Литве, а некоторые позволили себя окрестить и жили теперь в мире с новыми господами. И осталось от них одно только имя: Пруссия».
Бывший командир отряда пруссов Глаппо был казнен в 1267 году в присутствии возглавлявших войско тевтонских рыцарей герцога Альбрехта Брауншвейгского, ландграфа Альбрехта Тюрингского, маркграфов Отто фон Бранденбургского и Дитриха фон Мейссенского на холме рядом с кёнигсбергской крепостью. Накануне на вершине холма была сооружена виселица, к которой в день казни были созваны все жители поселения – в основном прибывшие с крестоносцами колонисты-ремесленники и земледельцы, рассчитывающие найти свое счастье под сенью креста вдали от родины. После краткой молитвы, произнесенной епископом на латыни, на шею Глаппо была наброшена веревка, пропущенная через железное кольцо на перекладине, и под вой рыцарских рожков четверо дюжих тевтонов резко дернули ее, завершая ритуал аутодафе[20].
20
Аутодафе (