Из этих повторяющихся атак (и из этих статей, обвиняющих его в обмане немцев) Саша быстро оценил серьёзность положения. Позже он напишет: «Итак, я мог бы выбрать: Дранси (Drancy) во время Оккупации или после неё? (с 1941 по 1944 год здесь находился лагерь для интернированных, основное место депортации парижских евреев в нацистские лагеря смерти, для большинства конвоев в Освенцим. — Прим. перев.). Если бы я знал, я бы пошёл туда, честное слово, во времена немцев. Быть интернированным врагом должно быть менее отвратительно, чем быть в заключении у своих».
Позже Саша укоряли за эти три фразы. Как пишет Франсуа Трюффо (в статье, в целом, очень положительной для Мэтра), Гитри не был Дрейфусом, а Дранси в конце 1944 года не был островом Дьявола (Остров во Французской Гвиане, где была /1852—1952/ расположена тюрьма для особо опасных преступников, где отбывал наказание и Альфред Дрейфус. — Прим. перев.). Более того, многие не могли не знать, что Дранси «во времена немцев» был прихожей смерти.
Но не будем забывать, что эти несдержанные фразы были написаны, как вспоминает и Трюффо, человеком, слишком задетым несправедливостью, жертвой которой он стал во время чистки.
В начале Оккупации немцы стремились «загнать в угол» Гитри, включившись в «охоту за истоками». И вот как всё это началось: в конце 1940 года немцы начинают расследование, выбрав в качестве посланника французского актёра, которого Саша знал, чтобы он приходил и расспрашивал прямо в гримёрке:
— Мсьё Гитри, я пришёл спросить вас от имени доктора Дитриха (Dr Dietrich) из отдела Пропаганды (Propagandastaffel), являетесь ли вы арийцем.
Саша возмущён, вероятно, очень шокирован тем, что к нему можно направить эмиссара, чтобы задать такой вопрос. Отчитав своего «товарища», он отказывается отвечать на подобные вопросы. Службы доктора Дитриха это не успокоило.
Внезапно, советник Ран (Rahn)[99] вежливо звонит Саша, «приглашая» нанести ему небольшой визит в его частный дом на авеню Шарль-Флоке, недалеко от авеню Элизее Реклю. Цель приглашения — спросить Мэтра, не еврей ли он. На этот раз Саша отвечает отрицательно. Какое-то время это не имело последствий. Но вскоре немцы продолжили беспокоить Гитри. Саша вновь вызвали к советнику Рану, на этот раз он был «по-прежнему умным, но уже не таким вежливым»:
— Мсье Гитри, недавно я спросил вас, еврей ли вы. Обстоятельства вынуждают меня сегодня спросить вас, являетесь ли вы арийцем. — И хотя Саша отвечает ему утвердительно, он продолжает: — Поэтому, пожалуйста, как и все остальные, предоставьте нам доказательства.
Так Саша припёрли к стенке. Он будет вынужден заняться «этой идиотской охотой» за свидетельствами о рождении и другими официальными документами, подтверждающими крещение и христианские браки его предков. Так же, как это сделает мать Шарля Трене (Charles Trenet), которого также подозревали в еврейском происхождении — немцы полагали, что его сценический псевдоним и фамилия на самом деле была анаграммой Неттер! Саша потратит месяцы на то, чтобы с помощью своего драгоценного секретаря собрать всё это, занимаясь перепиской с различными мэриями и церковными приходами... Он даже сообщит немцам, не без некоторого ехидства, что его бабушка была сестрой Монсеньора де Бонфиса (Mgr de Bonfils), епископа Ле Мана (Le Mans)!
Все эти поиски привели к тому, что Саша получил 21 декабря 1940 года в канцелярии префекта парижской полиции справку, содержащую следующее:
«Этим я могу удостоверить, что мсьё Саша Гитри несомненно католик, что его предки первой и второй степени также были католиками; следовательно, мсьё Саша Гитри нельзя отнести к числу лиц, подпадающих под действие постановления от 27 сентября 1940 г. и закона от 3 октября 1940 г. о евреях».
Что позволит Саша отправить этот ценный документ со следующим рукописным письмом:
«Прежде всего:
Настоящим я заявляю, что я не еврей и что, насколько мне известно, никто из моих дедушек и бабушек не есть и не были евреями.
Я осознаю, что ложное заявление влечет за собой суровое наказание».
Как мы видели выше, это не помешает газете «La France au travail» обвинить Саша несколько дней спустя в том, что он обманывал немцев. В результате, 8 января 1941 года, Мэтр напишет властям последнее письмо по этому вопросу, адресованное господину зондерфюреру Вахтэру. В котором он надеется, что гонения против него будут прекращены раз и навсегда, и что будет признано абсолютным его католичество. Он также запросил от оккупационных властей официальное письмо, подтверждающее, что они действительно получили все эти ценные документы, и что отныне он объявлен арийцем по происхождению. Затем он просит, чтобы немецкая цензура, всесильная и, по необходимости, близкая к руководителям газет, наконец предприняла бы необходимые действия, чтобы подобные статьи более не могли быть опубликованы.
99
Рудольф Ран (
Прекрасно владел французским языком. Работал во времена Веймарской республики и при нацистском режиме в Анкаре, Лиссабоне, Париже, Сирии, Тунисе и Италии.
Ран был первым руководителем отдела пропаганды, печати и радиовещания при военном командующем во Франции Отто фон Штюльпнагеле с 17 августа 1940 года, а затем перешёл на ту же должность в посольство Германии в Париже под руководством посла Отто Абеца 12 ноября 1940 года.
Он предстал перед судом на Нюрнбергском процессе. Был в заключении 1945-47, денацифицирован в 1949 году. После войны посвятил себя писательской деятельности.