После истории с «полигоном» в лесу Хелли не выпускала Короля из поля зрения, тем более что в газетах постоянно печатали о ребятах, подорвавшихся то тут, то там на минах или не умевших грамотно обращаться с гранатой. Наконец служба самообороны тщательно прочесала леса, после чего ребятам лишь изредка удавалось понюхать разве что упаковки с порохом или побаловаться винтовочными патронами.
Мало того, что Тайдеман предусмотрительно испортил внутренний вид своих домов, он ещё заклеил бумажными лентами совершенно целые окна, измерил стёкла сантиметром. Только Алфред знал, что всё это делалось после обращения к домовладельцам городского управления, в котором предлагалось горожанам сообщить письменно, сколько нужно стёкол для приведения в порядок разбившихся от взрывов в городе окон. Отсюда всем стало ясно, что городское управление стало нормально функционировать, словно ничего особенного не произошло, только и всего, что одна власть ушла, а другая пришла. Но городское управление чувствительно раздражало Короля, предупредившего всех родителей, в том числе Хелли и Алфреда, о необходимости заблаговременно зарегистрировать августейшего отпрыска в школе, причём не позже двадцать четвёртого октября, иначе он может оказаться в начале учебного года за дверью.
Жизнь в городе продолжалась. Как её воспринимали взрослые, Король не понимал, он жил своей собственной. А в стране началась другая. Скорее всего немецкая жизнь. Всё теперь так или иначе было связано с Германией: сообщения в газетах, объявления, продовольственные карточки и даже разговоры между знакомыми. Точки зрения на события в мире в основном были тоже германскими. И Король подсознательно обратил внимание на то, что люди в это новое ринулись без оглядки и даже как будто с удовольствием. Во всяком случае, в торжественной комнате заседания проходили радостные. Слушали Алфреда, который, как и раньше, играл на аккордеоне, пили ячменный кофе с цикорием и передавали друг другу новости, вероятно почерпнутые из немецкой информации:
— Ленинград окружён? Не окружён? Лондон утверждает, что нет. Но, говорят, повторяется как со Смоленском: англичане лишь неделю спустя сообщили о том, что Смоленск пал. Им было тяжело об этом передавать. Смоленск считается важным объектом, но Ленинград важнее, он значителен по четырём пунктам: огромные советские воинские соединения уничтожаются и уже не смогут участвовать в боях на других фронтах. Отключается особенно важный узел железнодорожной связи, аннулируется ленинградская военная промышленность, заодно окончательно ликвидируется опасность, угрожавшая нам и Финляндии. К тому же там около трёх миллионов гражданского населения, с миллионом военных, все зажаты, им будет трудно прокормить четыре миллиона людей…
Был произведён обыск в советских посольствах — в Берлине да и в Париже тоже. Выяснилось, что оба посольства оказались центрами шпионажа и саботажа. В парижском абсолютно изолированное крыло, где помещалось ГПУ… Открыты специальные технические устройства. Вообще очень похоже на гнездо взломщиков и разбойников. Стальные двери пришлось открывать несколько часов, стены из звуконепроницаемых материалов. В дверях глазки, отверстия для стрельбы… В центре лабиринта коридор. Обнаружили комнату с электрической печью и ванной, в которой разрезались трупы до сожжения. Много отмычек, противогазы, свёрла, буромашины, стальные наручники, ампулы с ядами. Богатый технический арсенал. Приёмники и радиопередатчики в чемоданах. Портативные кинокамеры. Взрывные устройства с часовым механизмом. Пулемёты, пистолеты… Даже парашют. Установили, что здесь проводились пытки. Теперь понятно, куда подевались многие таинственно и бесследно исчезнувшие представители русской эмиграции, а также захваченный в Париже один из руководителей белой эмиграции генерал Миллер и, надо полагать, генерал Кутепов…[1]
…Тело Ленина из Москвы отправлено. Это указывает на то, что Москве угрожает скорая капитуляция…
…В связи с тем что армия Будённого разбита, кубанские казаки подняли восстание. Казаки окружили и уничтожили войска НКВД. Восстание всё разрастается…
…А в Риге… В подвалах ГПУ! Люди жили, ни о чём не подозревая, занимались своими делами, а агенты ГПУ собирали на них «компрометирующие» материалы. Нашли уйму писем невинного содержания, открытки, не дошедшие до адресатов, а в них фразы, обрывки фраз, подчёркнутые красным карандашом: «раньше всё ж было лучше…», «жаль, что не ушёл с балтийскими немцами…» и т. д. Похожие фразы являлись смертными приговорами… А сколько ещё не «обработанных» писем, то есть «материала»! Почтовые открытки от переселенцев в Германию, даже они стали для многих причиной гибели; если кто-нибудь хоть как-то был связан с заграницей, его автоматически считали немецким шпионом…
…в здании бывшего латышского Министерства внутренних дел. В подвалах камеры смертников. Большинство казематов без окон, несчастные дожидались казни в кромешной темноте…
…Большинство камер не вентилируется, многие заключённые задыхались на глазах наблюдавших за ними надзирателей.
…Один, сидевший в московских подвалах ГПУ и чудом оставшийся жив, рассказывал: «Эти-то камеры пыток здесь не совершенны. В Москве — другое дело, люди теряли рассудок или погибали, вынужденные стоять по колени в воде…»
…В автогараже ГПУ две двери. Через правую дверь попадаешь в небольшое звуконепроницаемое помещение, здесь столик и три стула. За столом сидели комиссары — евреи и их подручные убийцы. Другая дверь ведёт в камеру смерти, в ней следы от пуль, сладковатый запах крови не выветривается, в полу сделана канавка для её стока — сколько же здесь её пролилось? И над всем этим сияет-сверкает пятиконечная звезда на лозунге: «Мы принесли народам свободу»…
Заседавшие в торжественной комнате заключили из газет, что евреи, вот кто захватил власть в России. Смотрите, все руководящие посты в их руках. Девяносто процентов средних руководящих должностей занимают они. Двадцать пять лет назад, до большевиков, в Москве проживало всего лишь пять тысяч евреев. В двадцать третьем году, однако, уже восемьдесят шесть тысяч. В двадцать шестом — сто тридцать одна тысяча, а в тридцать пятом уже двести пятьдесят тысяч, в тридцать седьмом же году их в столице СССР насчитывалось четыреста пятьдесят тысяч, а если учесть, что всего-то в ней в то время было три с половиной миллиона жителей, это значит, что каждый седьмой был еврей.
Лазарь Моисеевич — правая рука Сталина. Без его согласия у них там ничего не делается. Его родственники сидят в партии и в государственном аппарате. Влияние Кагановича охватывает все сферы их жизни, он вмешивается везде и всюду, где чувствуется опасность его семье или еврейству. Рядом с ним другие евреи — правительственные «верха». Нарком внутренних дел — еврей Берия. Особенно же вцепились они в хозяйственные и финансовые области экономики Советов. Сей факт всемирно известен — Гольденберг и Сейтлин, Рифкин и Лихтенштейн, Шмуклер и Шифман, вот они — главные имена! Когда большевики захватили в прошлом году Бессарабию и Балтийские страны, начался, как всем известно, бег евреев наперегонки к ответственным должностям. Из этого вытекает, что, как видим, евреи совершенно не боятся ответственности, раз так стремятся к ответственным постам…
Когда впервые приходил к Алфреду начальник гестапо, о чём Король не знал, что это такое, тогда этот Херр Майстер рассказывал, что прямо систематически хватали сынки богатых еврейских плутократов должности в руководстве и в Эстонской республике, и у них не спрашивали о социальном происхождении, достаточными анкетными данными являлся нос крючком, кудрявый волос (желательно тёмного или огненно-рыжего цвета) и оттопыривающаяся нижняя губа. Так и пёрли вперёд всевозможные Марковичи, Фейшины, Гуткины, Шварцы, Киршнеры и другие.
Сидели люди по вечерам в торжественной комнате, держали открытыми форточки, чтобы папиросный дым выходил наружу. Хелли без конца варила кофе, а Король, набегавшись за день, слушал, слушал и думал обо всём, ему было непонятно, почему всем так не нравится еврей, но не стал никого расспрашивать; он слушал и думал до тех пор, пока не закрывались его утомлённые глаза, и он переносился в мир сновидений. Бывало, он просыпался от того, что в торжественной комнате пели. Тогда слушал и смеялся про себя, если песни были смешные. Некоторые легко запоминались наизусть, и он потом пел их своим товарищам. Например, популярную по тем временам песенку, которую пели на мотив старой народной песни про Дядюшку Крота, жившего в лесу под корнями деревьев: