По уверениям Язди, добыча, захваченная в Дамаске, была так велика, что огромные караваны лошадей, верблюдов и мулов не смогли увезти ее. Изделия из серебра и золота, драгоценные одежды из Египта, Кипра и России выбрасывались, чтобы освободить место более ценным трофеям.
Арабшах, ненависть которого вполне можно понять, так как он видел гибель родного города, заявил, что Тимур захватил 90-летнего сирийского офицера, который руководил сопротивлением цитадели. Император не казнил его. Он сказал старику, что таким образом не сможет отомстить за гибель отважных татарских воинов, павших от его руки. «Я буду пытать тебя и добавлю новое горе к твоему горю и новые страдания к твоим страданиям». Похоже, Тимур насмехался. Но старика заковали в тяжелые кандалы и бросили в тюрьму.
Когда пламя уже неслось по улицам Дамаска, купол мечети Омейядов все виднелся среди дыма, клубящегося над городом. Подхваченный ветром огонь мчался к ней, пожирая по дороге деревянные дома, дворцы, мечети, бани, вообще все на своем пути. Ибн Халдун писал: «Он продолжал пылать, пока не достиг Великой Мечети. Пламя поднялось до самой крыши, начав плавить свинец на ней, потолок и стены рухнули». Одно из чудес света, великолепный памятник мусульманской веры, построенный в VIII веке, был осквернен армией мусульман под командованием человека, который претендовал на звание Воина Ислама. Ибн Халдун продолжал: «Это было исключительно подлое и отвратительное деяние, но все перемены в руках аллаха. Через своих творений он реализует свои помыслы и все решает в своем царстве по своей воле».[89]
Современного западного читателя может потрясти этот неестественный фатализм Халдуна, однако это не более чем часть традиционной покорности аллаху, на которой настаивает ислам, и эти путы веры существуют и по сей день. Но, вероятно, имеется и другая причина его спокойного и сдержанного тона. Хотя Дамаск превратился в груду обгорелых, дымящихся руин, а его жители были перебиты до последнего человека, он сам остался цел.
«Весь город сгорел, крыша мечети Омеядов рухнула из-за пожара, ее ворота пропали, мрамор потрескался, остались стоять только стены. От других мечетей города, его дворцов, караван-сараев, бань не осталось ничего, кроме жалких руин и пустого места. Уцелело лишь некоторое количество детей, которые умерли или должны были умереть от голода»,[90] — писал Ибн Тагри Бирди.
Пока Каир трепетал в ожидании, что его постигнет такая же ужасная судьба, пока Мираншах и Шахрух бездельничали в Антиохии, завоеватель свалился с фурункулами и больной спиной. Болезнь и инфекция навалились на него прошлой осенью.
Страдающий Тимур все-таки продолжал гнать армию на юг и запад, готовясь к постепенному отходу. Жители Каира встречали сообщения об этих передвижениях с нескрываемой радостью. Султан Фарадж поспешил заверить повелителя татар, что его посол Атыльмыш будет возвращен господину. Но Тимур, после того, как оправился от последних неприятностей, думал уже совершенно о другом. Вернувшись к делам империи, он вызвал к себе из Самарканда любимого внука и наследника Мухаммед-Султана и назначил его правителем владений Хулагидов, которыми ранее управлял беспутный дядя этого юноши Мираншах. Он приказал Мухаммед-Султану собирать войска, недвусмысленно дав понять, что не собирается возвращаться домой несмотря на болезни. Тимур также приказал императорской фамилии присоединиться к нему. Теперь не могло быть и речи о какой-либо остановке. Единственный вопрос заключался в том, на какую следующую цель обратится его неукротимая энергия. Поход продолжался. Он вошел в историю под названием Семилетнего.
Тимур повернул на север, в направлении Кавказа, где он намеревался зазимовать на пастбищах Карабаха. Едва он отбыл, как начали поступать совершенно обескураживающие известия. 20000 воинов, которых он отправил, чтобы снова занять Багдад, расположенный в 500 милях к востоку, оказалось совершенно недостаточно. Несколько раздосадованный этой неудачей, Тимур, как обычно, решил сам отправиться туда, чтобы лично исправить все ошибки.
89
Среди этих самых первых рассказов о разграблении Дамаска встречаются самые противоположные свидетельства. Одни говорят, что Тимур приказал уничтожить мечеть Омейядов. Шильтбергер, чьи рассказы пестрят нестыковками, заявил, что епископ, умолявший по помиловании для себя и своих священников, получил приказ собрать их всех со своими семьями в мечеть для защиты. Он говорит, что там собрались 30000 человек. «И когда церковь была полна, Тимур отдал приказ за переть людей внутри нее. Это было сделано. Затем вокруг церкви разложили поленья, и он приказал поджечь их, и все они погибли в церкви. Затем он приказал, чтобы каждый из его воинов принес ему голову мужчины. Это было сделано и заняло три дня. Затем из этих голов сложили три пирамиды, а город был разграблен». Однако придворные историки утверждают, что Тимур делал все возможное, чтобы не допустить пожара в мечети.
90
В поэме Марло «Тамбурлейн Великий» описание падения Дамаска тоже полно ужасов. Во время осады губернатор медлил, прежде чем сдаться. Пока он колебался, флаги, развевавшиеся над лагерем Тимура, и? белых стали красными, а потом черными, предвещая несчастье.
В отчаянной попытке спасти Дамаск губернатор посылает к Тамерлану четырех девственниц на коленях просить о пощаде. Девственниц тут же убивают, а их окровавленные тела забрасывают за стены города.