Чуть позднее, в тот же день, оттоманский султан отдал новый приказ. Узнав о размерах своих потерь, Баязид пришел в ярость. Особенно его взбесила груда тел мертвых турок в лагере крестоносцев, которые перебили всех взятых в плен до начала боя. Он решил отомстить. Все пленные, за исключением самых знатных рыцарей, за которых можно было получить большой выкуп, были перебиты. Каждый оттоманский командир получил приказ убить своих пленных. Все поле боя было залито кровью. Цвет европейского рыцарства был хладнокровно вырезан.
Баварский хроникер Йохан Шильтбергер был среди тех, кого обрекли смерти. «Они хватали моих товарищей и отрубали им головы. Когда настал мой черед, сын короля увидел меня и крикнул, чтобы меня оставили в живых. Меня отвели к юношам, потому что ни один из тех, кому было меньше двадцати лет, не был убит», — писал он позднее. Шильтбергер спасся лишь для того, чтобы попасть в рабство, однако он был вынужден смотреть на массовую бойню.
«Затем я увидел лорда Хансена Грейфа, который был благородным рыцарем из Баварии, и еще четверых связанных одной веревкой. Когда он увидел, что происходит великое отмщение, то возопил громким голосом и утешил кавалеристов и пехотинцев, стоявших там, где предстояло умереть. Стойте твердо, сказал он, когда в этот день наша кровь прольется за христианскую веру, и с божьей помощью мы станем детьми божьими. Когда он закончил, то опустился на колени и был обезглавлен вместе с остальными. Кровь лилась с утра и до вечера, а когда советники короля увидели, как много крови пролито и это не прекращается, они встали и пали на колени перед королем и просили его во имя бога умерить свой гнев, потому что он может навлечь на себя отмщение божье, потому что уже достаточно пролито крови».
По различным оценкам было убито от трехсот пленников до заведомо преувеличенной цифры Шильтбергера — 10000. Баязид Молниеносный имел основания гордиться собой. Полумесяц триумфально одолел крест. Огромный выкуп за головы двадцати наиболее славных крестоносцев означал полное банкротство ценностей христианства. Он был уверен, что теперь сможет промчаться по всей Европе во главе своей непобедимой армии, сокрушая неверных, и накормит своих коней из алтаря святого Петра в Риме.
Европа внезапно обнаружила, что ее спасение зависит от Бича Божьего, человека, которого в течение двух десятилетий называли убийцей христиан. Неоднократно в Грузии, в Тане и Сарае, в землях Золотой Орды, совсем недавно в Сивасе воины Тимура тысячами резали христиан, чтобы добавить блеска его короне мусульманского владыки.
Это было настоящей улыбкой судьбы — интересы Тимура и королей Европы совпали, не больше и не меньше. В политическом мировоззрении татарского владыки союзы считались не более чем сиюминутными соглашениями, которые легко заключаются и столь же легко разрываются по его воле. Он считал, что имеет гарантию на случай любого непредвиденного поворота событий, благодаря своему подавляющему превосходству в силах. Если христиане могут принести пользу в борьбе против Баязида, это даст ему преимущество.
Но самой главной заботой Тимура в тот период, когда он готовился к столкновению с самым грозным из своих противников, было то, чтобы христиане не помешали ему. И уже на втором месте стояла та помощь, которую они могли оказать. Сидевший в Константипополе регент Иоанн, только что ставший вассалом Тимура, охотно пообещал дать воинов, галеры и деньги. Губернатор осажденной генуэзской колонии в Пере сделал то же самое. Они оба поклялись помешать войскам Баязида, находящимся в Европе, переправиться в Малую Азию, чтобы участвовать в битве, которая ожидалась со дня на день[95].
Новые признаки того, что война неизбежна, появились в феврале 1402 года, когда Тимур приказал своим императрицам возвращаться в Султанию, что всегда предшествовало началу войны. Примерно в это же время начались первые военные столкновения, так как Мухаммед-Султан, прибывший из Самарканда, осадил и взял штурмом крепость Камрак. Это было прямым вызовом Баязиду и даже провокацией, так как турецкий султан только что захватил ее у союзника Тимура принца Тахартена.
Вместо того, чтобы ожидать, пока Баязид придет к нему, Тимур захватил инициативу и двинул армию на запад. После серии форсированных маршей он вышел к Сивасу. Это было превосходное место, чтобы отсюда нанести удар в самое сердце империи Баязида. Однако его амиры снова поддались пессимизму, что с ними время от времени происходило, и высказались против войны. Их аргументы уже навязли в зубах у императора: войска устали после непрерывных походов в течение трех лет, тогда как войска оттоманов, известные своей яростью в сражении, хорошо отдохнули и прекрасно снабжены. Но нетерпеливый повелитель татар резко оборвал все их возражения. Был вызван астролог, чтобы сообщить, как расположены планеты. Он оказался человеком сообразительным и сразу вспомнил штурм Дели, когда он и его коллеги высказались против битвы, чем привели Тимура в бешенство. На этот раз предсказание было более благоприятным. Император находился в зените славы и мощи, а звезда Баязида закатилась. Недаром великий завоеватель именовался Повелителем Счастливого Сочетания[96]. Наступило самое благоприятное время дать битву врагу.
95
Иоанн, как и Тимур, был до некоторой степени оппортунистом. Заверив повелителя татар в своей непоколебимой верности и готовности оказывать помощь чем только возможно в борьбе против Баязида, он одновременно начал переговоры с оттоманами. Но просто двуличным назвать Иоанна нельзя, потому что одновременно он открыл и третий фронт переговоров, установив секретные связи с французским королем Карлом VI, которому он предложил продать трон и остатки империи в обмен на регулярные выплаты и замок во Франции. Поэтому совершенно неудивительно, что, когда появился Баязид, ни Иоанн, ни губернатор Леры даже не попытались помешать оттоманским войскам переправиться из Европы в Малую Азию. Прим. авт.