От запаха прокисшего вина Сестеро замутило.
— Немедленно сядь, — потребовала она.
Заключенный и не думал ее слушаться, и ее кулаки сжались. Что-то подсказывало Сестеро, что, если бы допрос вел мужчина, Хосе Мануэль подчинился бы сразу.
Словно в доказательство, на его губах начала вырисовываться насмешливая улыбка, но она тут же растаяла, едва колено Сестеро уперлось ему в промежность.
— Сядь, черт возьми! — бросила детектив, толкнув его. — Ты научишься подчиняться женщине.
— Сестеро! — Айтор Гоэнага наблюдал за ней через открытое окошко в двери.
Заключенный с гримасой боли упал на скамью, зажав пах руками.
— Я не убивал ее, — пробормотал он, с оскорбленным видом глядя на Сестеро. — Эти ведьмы лгут.
Несмотря на дистанцию между ними, запах дешевого вина снова донесся до детектива, которая считала до трех в попытке успокоиться.
— Ты настоящий говнюк, ты знаешь это? — сказала она, прислонившись спиной к двери. — Вместо того, чтобы радоваться, что кто-то вроде Арасели разделил свою жизнь с таким мерзавцем, ты ее убил. И не один раз, а дважды. Сначала ты разрушил ее жизнь, заставляя ее чувствовать себя никчемной, стоило только тебе появиться на пороге, а затем ты вытолкнул ее из окна.
Заключенный подобрался и вздернул подбородок.
— Хватит тратить на меня время. Иди и найди этого сумасшедшего с тюльпаном. Хочешь, чтобы он еще кого-то угробил, пока ты здесь прохлаждаешься?
Сестер почувствовала, как каждая мышца в руках напряглась, и, бросившись к заключенному, она схватила его за шею.
— Я не прохлаждаюсь, ты, ублюдок, — встряхнула она его, вне себя от ярости. — Я не прохлаждаюсь! За что ты ее убил? За что?!
Лицо Хосе Мануэля исказилось от ужаса. Запах алкоголя, исходивший из открытого рта, которым он хватал воздух, подпитывал гнев Сестеро. Она сильнее надавила ему на горло.
— Ане! Какого хрена ты творишь? Ане! — распахнув дверь, Айтор схватил Сестеро, пытаясь отцепить ее от заключенного. — Отпусти его!
Сестеро сделала шаг назад. Она чувствовала, что голова вот-вот взорвется. Да что с ней такое? Она в ужасе посмотрела на свои руки. Не появись сейчас Айтор, она могла бы не остановиться вовремя.
В июне 1985-го
Прошло не больше месяца с того Дня матери. Было жарко, на пороге стояло лето, и на площади начала скапливаться гора дров, которая должна была сгореть через несколько дней, в ночь святого Иоанна Крестителя[4]. Малышам, как нас называли те, кто учился в старших классах, не разрешили участвовать в приготовлениях, но стоило им отвлечься, мы добавили несколько сухих веток, которые нашли в лесу. И так шли дни — короткие штанишки и многочасовые игры на улице.
Наверное, было еще не поздно, когда я позвонил в дверь. Было еще светло. Сложно судить об этом в июне: когда я ложился спать, небо было еще голубым… Я никогда не забуду улыбку, с которой она встретила меня на пороге. Она буквально светилась.
Это был последний раз, когда я видел ее такой счастливой.
— Как дела, птенчик, старшеклассники разрешили тебе помогать им с костром?
Вопрос сопровождался громким поцелуем в щеку и чем-то вроде объятия.
Меня смутило ее приветствие, ведь всего несколько часов назад я видел на кухонной стойке мой подарок на День матери. Конечно же, она его даже не открыла.
— Папа вернулся? — Я не мог придумать другой причины для такой радости.
Мама засмеялась и взъерошила мне волосы.
— Нет. Он вернется через несколько недель, но я уверена, что он хотел бы быть здесь сегодня.
Я заглянул на кухню. В духовке запекались макароны, мое любимое блюдо. Лошадка по-прежнему была там, не распакованная. Разноцветные буквы все еще поздравляли маму, которой было безразлично содержимое.
— Уверена, что ты голоден, ты сегодня не обедал, — сказала мама, пригласив меня за стол. Ее ладонь по-прежнему гладила меня по волосам.
Конечно же, я был голоден и, конечно же, не обедал. Это случилось только когда она приносила мне бутерброд в школу, но с каждым разом это происходило все реже и реже. К счастью, мои друзья делились своими бутербродами со мной. Так мне удавалось хоть немного обмануть желудок.
— Иди помой руки, а я положу еды, — сказала она, открыв духовку. От аромата жареного сыра у меня потекли слюнки.
Я подбежал к раковине, и даже холодная вода не остудила мою эйфорию. Я чувствовал себя счастливым, меня любили и ценили. Не могу сказать, что это было совершенно новое ощущение, но я не испытывал его слишком долго.
— Как дела в школе? — спросила она, как только я вернулся к столу.
4
Праздник Сан-Хуан, ночь святого Иоанна Крестителя, отмечается в Испании с 23 на 24 июня. В эту ночь традиционно зажигают костры и запускают фейерверки.