Мы приближались к деревне и уже могли различить русские противотанковые орудия, установленные за насыпными земляными брустверами по границе луга. Один противотанковый снаряд ударил нас в передний броневой лист с такой силой, что я лязгнул зубами, а затем другой срикошетировал от нашей башни рядом с моей головой, отчего я испытал нечто вроде удара по темени. Хотя мы продолжали двигаться, я успел заметить, как несколько противотанковых снарядов один за другим срикошетили от мощной брони «Тигров», идущих перед нами. Эти снаряды, снабженные трассирующими элементами, спирально закручивались в воздухе, отразившись от брони «Тигров», которые продолжали как ни в чем не бывало двигаться посреди моря осколков. В один из «Тигров» попал осколочно-фугасный снаряд, но он взорвался, ударившись о башню, и не повредил гусеницы.
Во время движения все наши танки качались, то вздымаясь вверх, то клонясь вниз, поскольку мы двигались по неровной поверхности, – и эти резкие движения делали крайне трудной задачу для наводчиков русских противотанковых орудий: попасть снарядом в какое-то определенное место корпуса наших боевых машин. Мы шли на скорости 30 километров в час, то и дело отклоняясь от прямолинейного движения, будучи едва в состоянии управлять нашими монстрами, и буквально через несколько секунд позиции вражеских противотанковых орудий уже закачались в смотровых приборах прямо перед нами.
У нас не было времени тормозить – да и делать это было совершенно незачем. «Королевские Тигры» сначала смяли земляной бруствер так, что из-под гусениц во все стороны полетели только комья земли. Я увидел, как весь расчет русского противотанкового орудия развернулся и побежал во все стороны от летящего на них колосса. Но сначала гусеницы «Тигра» размолотили на части их орудие, а потом пулеметный огонь из танка скосил пытающийся спастись бегством расчет. Уцелевшие и раненые нашли свою смерть под широкими гусеницами «Тигров» – я увидел, как их траки окрасились красным, но затем над той же позицией пронеслись и мы, совершив те же разрушения.
Ствол и колеса противотанкового орудия оказались прямо перед нашим носом, когда мы, в свою очередь, проломили земляной бруствер. От удара всей массой нашего танка орудие, вращаясь, взмыло в воздух и отлетело в сторону. Его судьба постигла и его расчет, их сапоги и каски взлетели до уровня нашей башни, когда наш механик-водитель несколько развернул машину, чтобы разделаться с другим противотанковым орудием. Когда мы на него наехали, это даже подбросило нашу машину вверх, – и мы, как мне показалось, даже повисли на какую-то долю секунды в воздухе, а потом всей массой обрушились вниз, вминая орудие в почву. Я даже услышал и почувствовал, как при этом взорвались разложенные около орудия и подготовленные к стрельбе снаряды, но уже в следующую секунду наша «Пантера» оставила за кормой эту позицию и устремилась к домам деревеньки.
Я мог видеть, как некоторые красные убегают от нас по главной (и единственной) улице деревеньки, а другие их сотоварищи обстреливают нас из стрелкового оружия и бросают в нас гранаты. Приняв решение израсходовать часть нашего драгоценного боезапаса, я приказал моему башнёру расчистить нам путь. Два осколочно-фугасных снаряда разметали по сторонам всех оставшихся красных, и стрельба вокруг нас прекратилась.
С резким рывком мы остановились около земляной стены загона для скота какого-то фермера. В этом загоне валялось много туш разных домашних животных, с ногами, задранными вверх. Справа от нас два «Королевских Тигра» время от времени вели огонь по деревне, а рядом со мной «Пантера» Капо продвинулась вперед по главной улице, послав несколько снарядов вдоль нее, в небольшую площадь, которая просматривалась в конце улицы.
Я оглянулся на склон у нас за кормой. Третья «Пантера», оставшаяся от нашего взвода, застряла на склоне, из ее моторного отсека тянулась струйка черного дыма. Она дергалась и делала рывки вперед, как будто намереваясь продолжить свой путь, но было ясно, что ее шасси заклинило. За ней масса германских пехотинцев неслась вниз по склону, отнюдь не дисциплинированными группами, но единой ордой в голубых пятнистых камуфляжных комбинезонах и форме цвета «фельдграу»[14], каждый сам по себе, сквозь еще витающий в воздухе сизый дым разрывов, стараясь как можно быстрее добраться до нас. Всходившее за их спинами солнце заливало своим сиянием обуглившиеся стволы сосен, вырисовывая длинными тенями неровности почвы на склоне и массы людей, старающихся преодолеть их.
Эта толпа исступленно спасающихся людей преодолела около сотни метров склона, когда на нее снова обрушился залп реактивных снарядов «катюш». За то время, пока мы в танках спускались вниз по склону, расчеты советских реактивных установок явным образом поменяли наводку так, чтобы залп пришелся по склону, – и вот теперь снаряды с осколочно-фугасными и зажигательными боевыми частями обрушились прямо в толпу бегущих по склону пехотинцев.