Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счёт народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать – значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, она возбуждала гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве.
Много было званых и много избранных; но в длинном списке её любимцев, обречённых презрению потомства имя странного Потёмкина будет отмечено рукою потомства. Он разделит с Екатериной часть воинской её славы, ибо ему обязаны мы Чёрным морем и блестящими, хоть и бесплодными победами в северной Турции».177
Ю. М. Лотман178 в ряде работ справедливо отмечает, что главным итогом русской культуры XVIII – начала XIX в. было именно формирование нового просвещённого прогрессивного человеческого типа. «Именно эти люди двигают вперёд, живят русское просвещение, учат и учатся в первых университетах, лицеях. Это они – «дети 1812 года», разделившие с солдатами все тяготы двухлетней кампании, увидевшие на Западе многое (по мнению начальства, слишком многое) и ожидающие перемен в собственной стране. Это они – активные читатели Истории Карамзина и ранних стихов Пушкина.
Общественное значение мыслящего меньшинства умножалось разнообразными формами дружеских, литературных, политических объединений, в которых они участвовали (Арзамас, Зелёная лампа, Вольные литературные общества, лицейские, полковые содружества, «артели», масонские ложи, наконец, первые тайные общества). Это были люди той эпохи, о которой Чаадаев позже скажет «время надежд».
Появление на исторической сцене такого яркого, энергичного слоя и для многих современников и для позднейших наблюдателей-исследователей казалось неожиданным, отчасти загадочным.
«Богатыри не вы!» – восклицает лермонтовский герой, противопоставляя сегодняшних – вчерашним; и сам Лермонтов, понятно, согласен, что к людям 1812 – 1825 гг. не применимо его «толпой угрюмою…». Всё, что угодно, только не угрюмость. Девиз той эпохи – в пушкинских строчках:
Ясність у розумінні рушійних сил декабристського руху, його місця й ролі в боротьбі проти самодержавства з’ясував В. І. Ленін, аналізуючи новий, вищий етап революційного руху – першу народну революцію в Росії, що відбулася на самому початку ХХ століття. «Особенно интересно, – пише він у «Докладе о революции 1905 года», – сравнить военные восстания в России 1905 года с военным восстанием декабристов в 1825 году. Тогда руководство политическим движением принадлежало почти исключительно офицерам, и именно дворянским офицерам; они были заражены соприкосновением с демократическими идеями Европы во время наполеоновских войн. Масса солдат, состоявшая тогда из крепостных крестьян, держалась пассивно»180.
У цій же доповіді декабристський рух отримав більш розгорнуту характеристику. «В 1825 году, – відзначав В. І. Ленін, – Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение было представлено почти исключительно дворянами. С того момента и до 1881 года, когда Александр II был убит террористами, во главе движения стояли интеллигенты из среднего сословия. Они проявили величайшее самопожертвование и своим героическим террористическим методом борьбы вызвали удивление всего мира. Несомненно эти жертвы пали не напрасно, несомненно. Они способствовали – прямо или косвенно – последующему революционному воспитанию русского народа. Но своей непосредственной цели, пробуждения народной революции, они не достигли и не могли достигнуть»181.
Герцен – історик і наступник революційного декабристського руху
О. І. Герцен був не лише безмежно відданим справі боротьби революціонерів, а їх вдумливим проникливим істориком і наступником декабристського руху. У надрукованому в «Колоколі» циклі статей-листів «Концы и начала» він зазначав: «Казалось бы, что могло зародиться, вырасти, окрепнуть путного на этих грядах между Аракчеевыми182 и Маниловыми183? Что воспитаться этими матерями, брившими лбы, резавшими косы, колотившими прислугу, этими отцами, подобострастными перед всеми высшими, дикими тиранами со всем низшим? А именно между ними развились люди 14 декабря, фаланга героев, вскормленная, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя… Оно им пошло впрок! Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтоб разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рождённых в среде палачества и раболепия. Но кто же их-то душу выжег огнём очищения, что за непочатая сила отреклась в них-то самих от своей грязи, он наносного гноя и сделала их мучениками будущего?..»184
177
Бесплодными, ибо Дунай должен быть настоящею границею между Турциею и Россией. Зачем Екатерина не совершила сего важного плана в начале Французской революции, когда Европа не могла обратить деятельного внимания на воинские наши предприятия и изнурённая Турция нам упорствовать? Это избавило бы нас от будущих хлопот. (Там само. С. 91.)
178
Юрий Михайлович Лотман (1922 – 1993) – русский советский литературовед и культуролог. В 1950 г. окончил ЛГУ. С 1963 г. – профессор Тартуского университета. Основные работы посвящены истории русской литературы и общественной мысли конца XVIII – начала XIX века и современным проблемам теории литературы. (Краткая литературная энциклопедия. Т. 4. Стб. 431.)
182
Алексей Андреевич Аракчеев (1769 – 1834) – генерал от кавалерии, временщик при Павле I и Александре I, военный министр в 1808 – 1810 гг., организатор военных поселений. (Там само. С. 484.)