Независимо от степени военного подчинения Тибета монголам, в 40-е годы XIII в. несомненно устанавливаются более тесные и прочные связи между ними. В основе этих связей лежало проникновение в Монголию буддизма в тибетской ламаистской форме.
Как отмечалось, первое знакомство монголов с буддизмом произошло при Чингис-хане. Венгерский монголист и тибетолог Д. Кара считает, что «они могли познакомиться с ним через кара-китаев, чжурчжэней, тангутов, Ила Чуцая (Елюй Чу-цай. — С. К.) и прежде всего через восточнотуркестанских уйгур»[1308]. Последняя часть его утверждения представляется спорной, однако монгольские походы в Северный Китай против государства Цзинь несомненно сыграли здесь свою роль. В 1218–1219 гг. при наступлении армии Мухали в Шэньси[1309] были захвачены два буддийских монаха Чжун-гуань и Хай-юнь. Своей ученостью и смелостью они, особенно юный Хай-юнь, поразили Мухали, который сообщил о тих Чингис-хану. Тот повелел отнестись к ним с уважением и заботой и обеспечить им свободу религиозных действий. Хай-юнь играл видную роль при монгольском дворе вплоть до своей смерти в 1256 г.[1310], проповедуя монгольской знати, в том число будущему императору Хубилаю, каноны буддийской веры[1311].
Однако, несмотря на личное положение и влияние Хай-юня, буддизм не нашел тогда широкого отклика среди монголов. Они глубоко почитали собственную религию — шаманизм с его пантеоном божеств и культом предков[1312], а отсутствие продолжительных контактов с другими культурами делало их неподготовленными к восприятию новой веры. Кроме того, монгольская аристократия была, по-видимому, не в состоянии сразу постичь сложные и абстрактные медитации школы Чань, приверженцем которой являлся Хай-юнь. Во всяком случае, более широкое распространение буддизма началось только с середины XIII в., когда среди монголов появились тибетские ламы.
Монгольские источники связывают этот процесс с именами Годана и Сакья-пандиты (1182–1252), причем о Годане они говорят с большим уважением как о первом человеке, способствовавшем распространению буддизма среди монголов[1313].
Трудно сказать, какова была непосредственная причина появления Сакья-пандиты в ставке Годана (около совр. Ланьчжоу) в 1244 г. По одной версии, он прибыл туда для исцеления больного Годана, по второй — был приглашен из-за своих религиозных познаний[1314]. Следует отметить, что в «Юань ши» отсутствуют упоминания о его визите к монгольскому царевичу, но это можно объяснить лапидарностью данного источника относительно событий, предшествовавших вступлению Хубилая (Ши-цзу) на престол, а также второстепенным значением личности Годана для судеб Китая[1315]. Поэтому факт встречи этих двух людей, отмеченный монгольскими и тибетскими летописцами, нам кажется достоверным. Не вызывает также сомнений историчность личности Сакья-пандиты[1316]. Его звали Палдан Тон-дуб (Пэльтэн Тонжуп), однако он широко известен в Тибете, Китае, Монголии и Индии под религиозным именем Кунга' Дж'алцэн (Кюнга, Гэльцэн Пэльсанбо) или титулом Сакья-пандита[1317], который получил благодаря своему образованию и учености. Среди написанных им произведений одно — «Субхашита Ратша Нидхи» («Сокровищница изысканных изречений»)[1318] — приобрело широкую популярность и неоднократно переводилось на монгольский язык[1319]. Свидание Сакья-пандиты с Годаном состоялось лишь в 1247 г., так как во время прибытия ученого монаха царевич отсутствовал в своей резиденции. Хотя пребывание Сакья-пандиты при дворе Годана было недолгим, он успел приобрести значительную популярность. В этом ему помогло кроме чисто религиозной эрудиции искусство врачевания: монгольские источники утверждают, что он вылечил Годана[1320].
1311
Сведения о жизни Хай-юня и описываемых событиях находятся в буддийских хрониках, особенно в «Фо-цзу лидай тун цзай» («Всеобщие записи о многих поколениях будд и буддистов»), здесь они переданы по кн.:
1312
См.:
1313
«Geschichte der Ost-Mongolen…», стр. 233, 414, Anm. 7; ср. там же, стр. 392–394, Anm. 9, где Шмидт приводит свидетельства еще одного монгольского источника «Dschirukenu Tolta»; ср. I. J. Schmidt, Forschungen. im Gebiete der alteren religiosen, politischen und literarischen Bildunsgeschichte der Volker Mittel-Asiens, vorziiglich der Mongolen und Tibeter, St. Ptb. — Leipzig, 1824, стр. 141 ff.
Несколько иное мнение было высказано Ю. Н. Рерихом: «Постройка, буддийских монастырей при ставке Годана показывает, что ко времени прибытия (здесь и ниже подчеркнуто нами. —
1314
«Шара Туджи», стр. 137–138; «Geschichte der Ost-Mongolen…», стр. III, 113; JASB, vol. LI, pt I, 1882, стр. 66–67;
1315
Такой она была в действительности, хотя, по свидетельству Джувейни, Годан после смерти Угэдэя стремился стать великим ханом (
1316
Более подробную биографию Сакья-пандиты см. JASB, vol. LI, pt I, 1882, стр. 19–20;
1317
Букв. «Мудрец из Сакья», с санскритского «пандита» — ученый, учитель». См. «А Dictionary in Sanscrit and English», translated by H. H. Wilson, The Second Editon, Calcutta, 1832, стр. 497.
1318
Часть этого произведения в оригинале и английском переводе опубликована Чома де Хорошем в JASB, vol. XXIV, 1855, стр. 141–165, vol. XXV, 1856, стр. 257–294. В. С. Дылыкова переводит его название как «Драгоценная сокровищница назидательных речений», приводит большие выдержки из него и дает ему литературную оценку («Назидательные речения…», стр. 45–56).
1319
«Шара Туджи», стр. 183, прим. 49;
1320
См.: «Шара Туджи», стр. 137–138. При всех сомнениях источниковедческого порядка, связанных с данным конкретным случаем, вряд ли можно-оспаривать медицинские познания Сакья-пандиты вообще, так как тибетские ламы славились ими. Это, между прочим, и обеспечивало им уважение со стороны монголов, собственная медицина которых была довольно примитивной: прижигание ран, высасывание крови, компрессы из потрохов и т. п. См.: «Юань-чао би-ши», стр. 425, 427; «История Монгольской Народной Республики», М., 1967, стр. 136–137.