Завершение процесса интеграции Тибета в ту часть монгольской державы, которая вскоре стала Юаньской империей, и его унификация с подчиненным Хубилаю Китаем составляли суть четвертого этапа. Существенную роль в этом процессе играли ламаистская религия и тибетские монахи, находившиеся при дворе хана-императора. Ламаизм, с одной стороны, был важным фактором стабилизации монгольской власти над Тибетом, а с другой — проводником растущего влияния тибетской культуры на монголов. В итоге он сам занял особую позицию в жизни монгольского народа. И это, пожалуй, было главным и самым прочным результатом монгольского завоевания Тибета.
Н. П. Свистунова
Гибель Южносунского государства
В феврале 1234 г. монгольские и южносунские войска объединенными усилиями овладели городом Цайчжоу[1344] — последним прибежищем цзиньского двора. Император Ай-цзун (1224–1234) покончил с собой, назначенный им преемник был убит взбунтовавшимися войсками, чжурчжэньское государство перестало существовать[1345].
Примерно за год до этого, в январе 1233 г., победители заключили между собой договор, согласно которому к Сунской державе за помощь монголам провиантом и войсками после разгрома Цзинь должна была отойти провинция Хэнань[1346].
Окрыленные успехом, некоторые сунские сановники считали, что теперь настал подходящий момент реализовать это соглашение. Более того, губернатор Хуайдуна (часть современной пров. Цзянсу, к северу от р. Хуайхэ) Чжао Куй выступил с предложением: помимо Хэнани вернуть также и Гуаньчжун (т. е. пров. Шэньси)[1347].
Против этих планов выступило большинство придворных, полагавших, что осуществление их приведет к столкновению с монголами и подорвет благосостояние страны, так как в разоренной многолетними военными действиями Хэнани перед армией встанут серьезные продовольственные трудности, а доставка провианта с юга тяжким бременем ляжет на плечи крестьянства и разорит казну[1348]. Однако император Ли-цзун (1225–1264) не внял благоразумным советам, и в июле 1234 г. сунские войска двинулись на север. 50 тыс. солдат инициатора похода Чжао Куя вышли из Чучжоу (пров. Аньхуй), овладели округом Сычжоу (пров. Аньхуй) и соединились в Кайфыне с 10-тысячной армией Цюань Цзы-цая, начальника области Лу-чжоу (пров. Сычуань). Здесь Чжао Куй стал настаивать на форсированном наступлении на Лоян и Тунгуань (важнейший горный проход из Северного Китая в Южный на стыке современных провинций Шаньси, Шэньси и Хэнань). Цюань Цзы-цай отклонил его требование, так как запасы продовольствия были на исходе. Тем не менее Чжао Куй отправил 28-тысячное войско, дав ему пятидневный рацион провианта.
Один из посланных отрядов под командованием Сюй Минь-цзы вошел в Лоян, другой — во главе с Ян И остановился недалеко от города. В это время монголы, отходившие на север, узнав о китайской экспедиции, повернули назад. Внезапно подойдя к Лояну, они опрокинули отряд Ян И в р. Лошуй и многие солдаты утонули. Сюй Минь-цзы вступил с монголами в сражение, перевеса не добилась ни одна сторона, но отсутствие продовольствия вынудило его отступить.
Оставшиеся в Кайфыне Чжао Куй и Цюань Цзы-цай тщетно ждали присылки провианта с юга, собрать же его на месте у них не было возможности: шел август месяц, стояла страшная засуха, во вновь отвоеванных почти обезлюдевших районах свирепствовал голод. И тут на них обрушился новый удар. Монгольские войска, приблизившись к Кайфыну, открыли плотины на Хуанхэ, воды которой хлынули в озеро Цуньцюньдянь, находившееся к северу от города, и затопили сумскую армию. Лишь немногим удалось спастись[1349].
Так жестоко поплатились Суны за недальновидный союз против Цзинь. Теперь они оказались лицом к лицу с гораздо более могущественным противником.
В 1235 г. состоялся очередной курилтай монгольских ханов, на котором было принято решение об одновременной посылке войск на Запад, в Центральную Азию, против Кореи и Китая[1350]. Включение в эту грандиозную завоевательную программу Китая свидетельствует о явной переоценке хэнаньского успеха.
Военные действия против Южносунской державы начались в ноябре — декабре 1235 г. Монгольская армия под командованием сына великого хана принца Кучуня ворвалась в округ Дэн-сянь (пров. Хэнань), а затем совершила глубокий рейд в провинцию Хубэй. Она разрушила Цзаоян, прошла через округ Сяньян и ударила по Инчжоу. Последний оказал стойкое сопротивление. Тогда монголы разграбили окрестности города и увели с собой десятки тысяч мирных жителей, лошадей и крупного рогатого скота[1351].
1344
В статье употребляются старые географические названия. Их идентификация дана в указателе в конце статьи преимущественно по «Чжун-го гуцзинь ди-мин да цыдянь» («Большому словарю китайских древних и современных географических названий»), Шанхай, 1935.
1345
«Сун нги» («История [династии] Сун»), сер. «Эршисы ши», изд. «Бо-на–бэнь», Шанхай — Пекин, 1958, гл. 41. «Анналы правления Ли-цзуна», стр. 17а–17б; Би Юань, Сюй Цзы-чжи тун-цзянь (Продолжение «Всепроникающего зерцала, помогающего управлению»), т. 5, Шанхай, 1957, стр. 4555–4556.
1346
1347
В провинции Хэнань находились столицы Северосунской империи (восточная — Кайфын, западная — Лоян и южная — Интянь, совр. уезд Шанцю), поэтому в источниках синонимом Хэнани иногда выступает название «Три столицы». См.:
1349
Там же, стр. 4565, 4566; «Сун ши», гл. 417. «Биография Чжао Куя», стр. 156;
1350
1351
8«Юань ши», гл. 2, стр. 5а. См.
Во-первых, приблизительный характер цифр, приводимых средневековыми авторами, общеизвестен и нет необходимости оговаривать этот факт в общем плане. Не обладая абсолютной точностью, эти данные тем не менее дают возможность составить общую картину событий.
Во-вторых, рецензенту следовало бы внимательно прочитать разбираемую работу, тогда бы у него не «создавалось впечатления» о «добровольной сдаче в плен», ибо на всех указанных страницах речь идет о «взятии», «угоне» и т. п. в плен, т. е. в неволю, мирных жителей. Очевидно, что безоружные мужчины, женщины, дети и старики, являвшиеся этими пленниками, вряд ли могли оказать сопротивление опытным и хорошо вооруженным по тем временам воинам, какими были монгольские захватчики. Что же касается цифры 100 тыс. и тем более оборота «и т. д.», то они не встречаются ни на указанных М. А. Усмановым, ни на других страницах.
В-третьих, нам непонятно, какую мысль вкладывает рецензент в последнюю фразу приведенной цитаты. Если эту фразу следует понимать так, что количество населения Китая делало невозможным увод в плен, скажем, 50 тыс. человек, то такое мнение ничем не обосновано. По данным переписи 1290 г., проведенной после десятилетий разрушительных войн, население Китая составляло 58 831711 человек, тогда как монголов ко времени их изгнания из Китая (1368 г.) было 400 тыс. (см. С. Кучера, Проблема преемственности китайской культурной традиции при династии Юань, — сб. «Роль традиций в истории и культуре Китая», М., 1971, стр. 278, 299). Таким образом, если сопоставить численность монгольских завоевателей с численностью покоренных китайцев, то можно прийти к заключению, что монголов было недостаточно даже для конвоя! И тем не менее феномен монгольских завоеваний остается фактом.