В предлагаемых заметках, носящих предварительный характер, конечно, не ставится задача решить или даже поставить все указанные проблемы. В них предпринимается только попытка показать некоторые социальные условия и характер борьбы Чингис-хана и его противников из того же лагеря степной аристократии, что и он сам, за власть, закончившейся созданием первого в истории монгольского государства. В статье также рассматриваются последствия монгольских завоеваний XIII–XIV вв. для самой Монголии. Из них уделено внимание отрыву большой части населения страны от хозяйства и сокращению численности монголов в результате угона их в чужие края, так как другие вопросы, относящиеся к этой теме, были кратко освещены в предыдущих работах автора[1865]. Что касается создания первого монгольского государства Чингис-ханом, то автор по возможности избегает повторения других статей, вошедших в настоящий сборник[1866].
В монгольских степях в XII в., как, очевидно, и в более древние времена, шли бесконечные распри и войны между различными племенами или союзами племен. В этом смысле весьма характерны отношения между собственно монголами и татарами[1867], а также между отдельными племенами или родами в среде самих татар. Рашид ад-Дин, например, пишет о них: «С обеих сторон во всякое время, как находили удобный случай, они (т. е, татары и монголы. — Н. М.) убивали друг друга и грабили. Долгие годы продолжались эти войны и распри»[1868]. И далее: «В другой раз племена татарские, найдя подходящий случай, захватили старшего сына Кабул-хана и предка племени кият-юркин Укин-Баркака и отправили его к Алтан-хану (чжурчжэньский император. — Н. М.), чтобы он его, пригвоздив к «деревянному ослу», убил… С каждой стороны выходили на другую, убивали и грабили [один другого], [пока] в конце концов, как это рассказывается в повествовании о Чингиз-хане и его роде, Чингиз-хан не сделал кормом [своего] меча все племена татар и хитайских императоров…»[1869]. О самих татарах персидский историк замечает: «Это племя [татар] прославилось поножовщиной, которую оно устраивало промеж себя по причине малой сговорчивости и по невежеству, бесцеремонно пуская в ход ножи и сабли, подобно курдам, шулам и франкам. В ту эпоху у них [еще] не было законов [ясак], которые существуют в настоящее время среди монголов; в их природе преобладали ненависть, гнев и зависть»[1870].
«Тайная история монголов» и «Шэн-у цинь-чжэн лу» («Описание личных походов священно-воинственного [Чингис-хана]» — труд, написанный во второй половине XIII в., возможно, на монгольском языке и затем переведенный на китайский)[1871] также полны рассказов о борьбе между монгольскими племенами. Как в этих двух работах, так и в «Джами' ат-таварих» Рашид ад-Дина, из которого мы привели несколько коротких, но характерных цитат, говорится, что главной причиной раздоров являлась-кровная месть. Хотя кровная месть — этот институт родового общества — в те времена безусловно играла важную роль, но в основе столкновений в большинстве случаев, очевидно, лежало стремление предводителей родо-племенных коллективов к захвату чужих людей, пастбищ и охотничьих угодий. Не случайно Рашид ад-Дин рассказывает о том, что однажды Чингис-хан, находясь где-то на Алтае, сказал: «Мои старания и намерения, в отношении стрелков [курч'иан] и стражей [туркак], чернеющих, словно дремучий лес, супруг, невесток и дочерей, алеющих и сверкающих, словно огонь, таковы: усладить их уста сладостью сахара [своего] благоволения и украсить их с головы до ног ткаными золотыми одеждами, посадить на идущих покойным ходом меринов, напоить их чистой и вкусной водой, пожаловать для их скота хорошие травяные пастбища, повелеть убрать с больших дорог и трактов… валежник и мусор и все, что [может причинить] вред, и не допустить, чтобы росли колючки и были сухие растения»[1872]. Эта цитата не требует комментария. Одно можно сказать, что Чингис-хан, тогда, очевидно, еще Тэмуджин, как и все другие вожди, видел в борьбе за власть только средство обогащения. Как указывается в «Истории Монгольской Народной Республики», «в условиях кочевой жизни племена постоянно враждовали из-за пастбищ или звероловных угодий. Столкновения эти иногда отличались чрезвычайной жестокостью и приводили к тому, что разбитое, ослабленное племя переходило в полную зависимость к племени-победителю. Эти зависимые монголы назывались унаган-боголы»[1873]. Здесь верно охарактеризовано положение монгольского кочевого общества XII в. Только о термине «унаган-богол» следует сказать, что такое чтение его в настоящее время неприемлемо, о чем будет сказано ниже.
1865
1866
1867
Как известно, этноним «татары» сначала в Китае, а затем и в Европе применялся по отношению ко всем монгольским племенам, хотя он обозначал только часть восточномонгольских племен. Впоследствии, после образования империи Чингис-хана, то же самое случилось с этнонимом «монгол». Причем оба термина, по свидетельству Рашид ад-Дина, охотно принимались как самоназвания каждый в свое время различными монгольскими и иногда даже немонгольскими племенами, ввиду господствующего положения татар и монголов (см.
1871
Перевод «Тайной истории монголов» см.: