irgen) было величиной непостоянной и чрезвычайно слабо организованной и сплоченной. Известное объединение временно возникало в период войн, когда собирались нападать на кого-нибудь или отражать нападение противного племени»[1893]. Как известно, все потомки Бодончара, составлявшие множество разных родов, считали себя кровными родственниками и у них существовала экзогамия[1894]. Но даже такой священный институт того времени, как кровная месть, по-видимому, уже не сплачивал всех собственно монголов. Правда, Рашид ад-Дин сообщает, что когда цзиньский император казнил Амбагай-хана, выданного татарами, то монголы поставили ханом сына Хабул-хана Хутулу, совершили набег на чжурчжэньские владения, где одержали военную победу, и возвратились с богатой добычей. Он пишет: «Когда известие [о гибели Хамбакай-каана] дошло до них (т. е. монголов. — Н. М.), Кадан-тайши, Тудай и Есугэй-багатур совместно с племенами и многочисленным монгольским улусом устроили совещание, чтобы выступить в поход для отплаты и мщения за кровь Хамбакай-каана. Возведши Кутула-каана в ханское достоинство, они подчинили ему все войска и пошли на Хитай. Когда они прибыли туда, то сразились и разбили войска Алтан-хана (т. е. цзиньского императора. — Н. М.), перебили большое количество хитаев и учинили грабеж. [Затем], разделив между войсками бесчисленное количество добычи, которую они захватили, они повернули назад»[1895]. Но и здесь организаторами кровной мести оказываются только ближайшие родственники убитого хана, по Рашид ад-Дину, его сын Кадан-тайши, Тудай — его внук, Хутула — сын Кабул-хана и Есугэй-багатур, внук Кабул-хана[1896]. «Тайная история монголов» вообще умалчивает об этом походе против государства Цзинь. В ней говорится лишь о том, что после избрания Хутулы ханом Хадаан-тайджи пошел на татар, но в конечном счете не смог отомстить за Амбагай-хана[1897]. Во всяком случае, если эти монгольские роды и совершили набег на цзиньцев, как сообщает Рашид ад-Дин, то, очевидно, не все они участвовали в этом походе, а, возможно, только тайчиуты и род отца Чингиса. В борьбе Тэмуджина за власть над Монголией, как известно, тайчиуты и другие собственно монгольские роды сперва находились на стороне его врагов. Общность интересов родов или племен, некогда входивших в кровнородственный союз во главе с Хабул-ханом и его преемниками, была настолько незначительна, что необходимость иметь общего главу иногда даже не признавалась предводителями отдельных родов. Рашид ад-Дин приводит интересный рассказ о том, как предводители тайчиутов после гибели их хана сперва не сумели договориться, кого избрать своим главой, из-за того что никто из присутствовавших не захотел назвать кандидатуру на место общего руководителя[1898]. Не случайно после Хутулы, если не считать Есугэя, который возглавлял только свой род и тайчиутов, монголы Хабул-хана в течение долгого времени обходились без общего предводителя. В принципе монголам этой группы нужен был какой-то общий руководитель только на случай войны. Например, по Рашид ад-Дину, монголы срочно избрали ханом Хутулу для руководства военным походом против Цзинь[1899]. В 1201 г. представители аристократии родственных родов поставили ханом Тэмуджина в связи с опасностью со стороны коалиции, созданной Джамухой[1900]. Б. Я. Владимирцов писал: «Часто, в особенности на время войны, больших облавных охот и т. п., племенные советы выбирали вождей-предводителей, которые и в мирное время продолжали иногда оставаться вождями. Их обыкновенно называли хаанами»[1901]. Не случайно Б. Я. Владимирцов сравнивает «власть» и «права» древнемонгольского хана с прерогативой атамана разбойничьей шайки[1902]. Он справедливо отмечает, что монголы до Чингис-хана не знали института ханской власти, и не считает «царем», т. е. самодержавным правителем подчиненных ему родов, даже Ван-хана кэрэитского. Рассказав о том, как Тэмуджин, будучи впервые, еще до 1206 г., избран ханом, мог отдавать приказы только во время сражений и делился с подчиненными трофеями после удачных набегов, Б. Я. Владимирцов пишет: «Конечно, предводитель с такими «правами и обязанностями не может быть назван ни государем, ни царем и т. п. В ту эпоху монголы не знали еще института царской, ханской власти, она только что нарождалась. Никогда «царем» не был и пресловутый Ван-хан кереитский. Возводя его в этот ранг и приписывая ему никогда не бывшую у него силу и мощь, мы находимся под обаянием традиционных ассоциаций, связанных с именем и титулом: Ван-хан. Если обратиться к анализу источников, картина получается совершенно иная, и Ван-хан перестает быть государем — правителем царства, а становится обычным для той эпохи монгольским ханом, каким был Хутул, Чингис в молодости, Джамуга и другие. Прежде всего, по единодушному свидетельству наших источников, Ван-хан не был единственным предводителем у племени Кереит… С Йесугеем, с Чингисом и Джамугой он, по рассказам всех источников, держится, как равный; и он, действительно, почти им равняется, быть может, немного только превосходя своих восточных соседей достатком: имущества побольше да титул от китайцев получил. Ван-хану не приходит и в голову претендовать на права сюзерена в отношении Чингис-хана… Все это объясняет непонятный раньше факт, каким образом Ван-хан мог просмотреть и допустить возвышение Чингис-хана. Сказанное о Ван-хане в еще большей степени может быть отнесено и к другому «государю» той эпохи, Таян-хану найманскому»[1903]. Монголы в рассматриваемую эпоху находились, по-видимому, на стадии развития, характеризуемой как военная демократия, поскольку основные функции хана сводились к осуществлению единого командования общими военными силами различных родовых коллективов на время войны. В этом смысле монгольского хана можно сравнить, хотя и с оговорками, обусловленными слишком большим различием во всем характере уклада жизни народов Центральной Азии и древней Греции, с басилевсом героической эпохи истории Афин. У монголов Хабул-хана и других, как упоминалось выше, хан — временный командующий войсками выбирался на курилтае — племенном совете. Конечно, не следует думать, что в обсуждении дел на этом совете участвовали рядовые родовичи, монгольский «демос». Б. Я. Владимиров отмечает, что в работе курилтая «участвовали главари родов, значительные лица и даже влиятельные вассалы, словом, представители высшего класса древнемонгольского общества»[1904]. В Монголии XII в. была налицо имущественная дифференциация в результате обогащения родовой верхушки, было и рабство (сперва порабощение целых родов родами-победителями, а затем порабощение вообще военнопленных и присвоение их отдельными семьями). Битвы между племенами или даже между отдельными кровнородственными родами одного и того же племени были обычным явлением. Это были фактически разбойничьи набеги с целью захвата скота и рабов под прикрытием священных институтов родо-племенного строя. Но государства как общественного института, призванного поддерживать порядок в обществе, не было, хотя социальное развитие монгольских племен уже достигло такой степени, когда возникала необходимость такого органа.
вернуться
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 79.
вернуться
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 43.
вернуться
По «Тайной истории монголов», Кадан-тайши, Тудай и Кутула, о которых пишет Рашид ад-Дин, — сыновья Хабул-хагана Хада'ан, Тбдб'эн — Отчигин и Хутула хаган и только Есугэй-бахадур внук Хабул-хагана Есугэй-ба-атур (ТИ, §§ 48 и 50).
вернуться
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 44–45.
вернуться
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 79.
вернуться
Там же, стр. 81. Племя найманов, может быть, составляло исключение в некотором смысле. В биографии уйгура Та-та-тун-а в «Юань ши» сообщается, что он у найманского Таян-хана ведал золотой печатью и буквально «деньгами и хлебом», т. е., очевидно, налогами. Схваченный монголами после разгрома найманов в 1204 г. Тата-тун-а на вопрос Чингис-хана, дотоле не знавшего, что такое печать, ответил, что «ее употребляют при выдаче и приеме денег и хлеба, назначении людей и во всех [подобных] делах» («Юань ши», гл. 124, стр. 6а). Поэтому можно предположить, что у найманов, среди которых была распространена уйгурская письменность, в ту эпоху уже нарождались некокоторые черты государственности (примитивный аппарат публичной власти, сбор, пусть нерегулярный, средств на содержание окружения хана и т. д.).
вернуться
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 79.