Татуировка с тризубом

— Знаешь, — говорил мне когда-то писатель Андрей Бондарь, который сам родом из Каменца-Подольского, а живет под Киевом, — если бы галичане управляли страной, это не имело бы слишком много общего с европейскостью. Это было бы националистическое, нетерпимое государство, без какой-либо открытости.

Иногда я представляю себе такую независимую Галичину. К примеру, в Полтаве. А сама Полтава вообще не была похожа на Львов. Тот был город, старая часть которого была построена в польские времена, но истинную форму дала ей Австрия, делая из города габсбургскую метрополию, город европейского образца. Если бы Полтава какое-то время была австрийской, в ней тоже наверняка был бы тот шарм "под Вену". Только Полтава большую часть своего существования располагалась в России, и выглядела типичным русским имперским городом. Дома низкие, улицы, обсаженные деревьями. Здесь было красиво, временами — почти как в Одессе, вот только красивого было не слишком много. Только-только начиналось, и уже заканчивалось. Откуда-то эта архитектура мне знакома, я долго не мог понять, да в чем же тут дело, но потом понял: Полтава напоминала мне давний российский губернский город Радом[103].

"Я бы тут жил", — продолжал вздыхать Дима.

***

Заканчивалась полтавская область, начиналась харьковская. Это было словно въезд в другой мир. У дороги стояла баррикада, а на баррикаде — плечом к плечу — повстанцы и милиционеры. Повстанцы, как и на Майдане, носили щиты, хотя не слишком было понятно — против кого. Щит попросту был символом, частью обмундирования. Самая тяжелая в мире нашивка. На одном из майдановцев была еще советская каска, кожух до колен, через плечо было перевешено охотничье ружье. Он выглядел словно вышедший из леса партизан. Милиционеры ему чего-то объясняли и показывали пальцами в темноту по харьковской стороне, за огромным знаком с лозунгом "Харьковская область приветствует". В этом виде было нечто величественное. В какой-то мере у меня он ассоциировался с картиной "Вашингтон переправляется через реку Делавэр"[104]. Указующие персты, скульптурность партизана в кожухе, милиционеры, выглядящие его аколитами[105], стоящие за ними и точно так же вглядывающиеся в темноту харьковской области майдановцы. Мы проехали мимо баррикады и въехали в ту пустоту под "Лестницу в небо". "There's a feeling I get when I look to the West, and my spirit is crying for leaving", — стонал в динамиках Роберт Плант, а мы ехали на восток. Дима нервно стучал пальцами по баранке.

***

Миша и Маша проживали в незаконченном доме в предместьях Харькова. С миром их соединяла выбоистая дорога без покрытия, которую они преодолевали на старенькой ладе-копейке[106]. Миша был большой, высокий, бородатый, носил шведскую куртку в клетку и огромные шведские ботинки, потому что когда-то жил и работал в Швеции. Там же он познакомился с первыми в своей жизни поляками, которые научили его, а как же, ругаться по-польски. Маша была невысокая, у нее были длинные волосы и озабоченное лицо. Она вся была какая-то озабоченная.

Миша и Маша действовали на харьковском Майдане, а это вам не фунт изюму было. Особенно после событий несколькодневной давности, когда майдановцев, захвативших здание Областного Совета, вытащили из него силой, избили, поставили на центральной площади в раскисшем снегу на колени и заставили просить прощения у харьковчан.

Майдановцев атаковали "обычные харьковские граждане", то есть, районная гопота и коротко постриженные мужички в черных куртках. У некоторых имелись российские флаги. Милиция вмешивалась как-то не сильно. Никто не выслал на место даже соответствующее количество сотрудников. Каски и щиты были только у некоторых. Те же, которые были, в течение пары минут даже пытались вмешаться, но потом подсчитали свои силы и успокоились. Атакующие прорвали линию обороны майдановцев и вбежали в здание. Началась хаотическая беготня по коридорам, избиение защитников, вытаскивание их, избитых, скулящих от перепуга, под ноги собравшейся под Облсоветом толпы. Некоторые шли через грязь в одних носках, потом опускались на колени, перепуганные, уставив глаза в брусчатку мостовой. Кто желал, мог их ударить. Били даже старушки. Одному майдановцу даже пытались надеть на шею петлю. Некоторые из них молились. Над Советом торжественно водрузили российский флаг. Под этим флагом милиционеры с тризубами на шапках эскортировали согнувшихся майдановцев в автобусы. Гопники подбегали и пинали их в задницы.

103

Ра́дом (польск. Radom) — город в центральной Польше, на реке Млечна, в 100 километрах к югу от столицы страны Варшавы. До 1999 г. Радом был столицей Радомского воеводства, после административной реформы 1999 г. входит в состав Мазовецкого воеводства. Население — 227 309 человек (2004). (…) С 1815 г. по 1915 г. — Радом находится в составе Российской Империи, до 1844 — столица Сандомирской губернии, с 1844 по 1915 — Радомской губернии. В июле 1915 г. оккупирован австро-венгерскими войсками, остававшимися в городе до ноября 1918 г. — Википедия

104

Картина Эмануэля Лойце — http://artatac.ru/bloknot/analiz-kartinyi-vashington-peresekaet-delaver.html

105

Аколи́т (лат. acolythus, от др. — греч. ἀκόλουθος — неразлучный спутник, помощник), аколуф — церковнослужитель-мирянин в Римско-католической церкви, который выполняет определенное литургическое служение. В обязанности аколита входит зажжение и ношение свечей, подготовка хлеба и вина для евхаристического освящения, а также ряд других функций; аколит может быть также экстраординарным служителем евхаристии (по специальному благословению преподавать Причастие верующим). Аналогичны алтарникам в православных Церквах. А еще: старин. неразлучный спутник (жизни). — Википедия

106

Желтую карточку Автору. "Копейка" — это жигули; http://4gear.ru/istoriya-vaz-2101.html + https://www.autocentre.ua/opyt/poleznye-sovety/kak-zhiguli-stali-ladoy-289810.html. Хотя в принципе, да, это синонимы.