— Посмотрите, друзья, на дерево чиломате. Его ствол спаян из многих и многих тонких ветвей. Они переплелись и прикипели друг к другу. Одну ветку легко перебить мачете. Этот литой ствол держит могучую крону. Ему не страшны мачете и ураган. Устоит он и под шквальным ветром. Чтобы победить тьму, безграмотность, надо быть вместе, надо верить в себя...
Из кусков сухой глины, приготовленных старательным Карлосом, Ричард выбрал твердый как камень и размашисто написал на черном камале — «Сан-ди-но».
— А меня можешь написать? А то мне в окоп пора... — почему-то шепотом спросил дон Клаудио.
— Могу! Пишу по буквам — К-л-а-у-д-и-о.
— А меня?
— Пишу по буквам — Аль-ва-ро...
Мокрой тряпки не нашлось. И в горячности Ричард стирал рукавом рубашки одно имя и тут же писал услышанное: Хавьер, Розалия, Толико, Сесар...
— Сильвия! — крикнула тоненькая девчушка и, прыснув в ладошку, спряталась за спиной худощавого крестьянина. Длинное платье, видимо, доставшееся от старшей сестры, тяжелые высокие ботинки на босу ногу, в черные волосы вплетены праздничные, желтые цветы сакуанхоче.
Ричард почувствовал, что имя этой девочки было причиной теплой волны, захлестнувшей его с головой.
— Сильвия, самая маленькая ученица, — он сунул руку в карман. — Предлагаю подарить ей карандаш. Держи!
— Вы обещали рассказать вот об этом, — настойчиво заметил Карлос и ткнул пальцем в красночерный галстук на шее Ричарда.
— Правда, обещал. Неси инструмент!
Ричард бережно взял гитару, осмотрел ее и провел ладонью по бархатистому грифу из черного дерева. Потом поставил гитару на колено и тронул струны. Какими звуками отозвалась она! Ричард прижал палец к губам и слушал, как долго замирает аккорд. Казалось, звук не иссяк, а лишь на время затаился. Ричард еще немного послушал тишину и заиграл. Он выбрал этюд номер пять композитора Джулиани. Сильная стройная мелодия охватывала весь диапазон инструмента. Острый ритмический рисунок и выразительное басовое сопровождение (и он чувствовал это) завораживали слушателей. Часть произведения, где гитара звучала тревожно, как барабан, призывно, как труба, удалась особенно. Волны последнего аккорда этюда еще плыли над поляной, а пальцы, забыв о жесткости пальмовой коры, обретая послушность и резвость, сами искали новый аккорд.
Уходили на боевое дежурство крестьяне из отряда самообороны. В круг на поляне садились перепачканные окопной землей те, кого заменили на посту. Стемнело, и Ричард поставил керосиновую лампу у ног крестьян, сидящих на остывающем песке. Когда видишь глаза людей, для которых поешь, песня оживает. Если ты веришь в песню, значит, сам можешь ею убедить, заставишь любить и ненавидеть. Песню бригадистов он записал и выучил в молодежном центре в Манагуа.
— Вперед, бригадисты![18] — начал Ричард и, пропустив такт, предложил:
— Подпевай, Карлос!
— На борьбу с неграмотностью!
— Мы уничтожим незнание и ужасы жизни.
— Вперед, бригадисты!
— Мы теряли боевых друзей,
— Воздвигнем баррикады из книг и классных досок.
— Кулачок кверху, книгу откройте!
— Поднимем весь народ,
— В крестовый поход за всеобщую грамотность.
— Мы победим, потому что выбрали путь Сан-дино.
— Превратим тьму в свет.
Теплые капли дождя ударили по корпусу гитары, и Ричард, как бы извиняясь, развел руки:
— Она боится влаги. Охрипнет, — сказал он, и аккуратно сунул гитару в мешок.
Но никто не расходился.
— Э, друзья, — свои волнение и благодарность к крестьянам Ричард постарался скрыть шуткой, — разве певец не заслужил несколько минут отдыха и стакана кукурузного рефреско.
От дерева отделилась темная фигурка женщины. Она развернула кусок целлофана и достала подаренный маленькой Сильвии карандаш.
— Я — мать Сильвии Понсе. Мы бедны и не можем принять такой дорогой подарок...
Вместо слов из уставшего горла Ричарда раздался беспомощный хрип. Стараясь быть шутливым и проницательным, он поднял глаза на лицо женщины и замер. Нет, его не разыгрывали, над ним не смеялись.
Слезы, обозначая тонкий след, сбегали по щекам матери маленькой Сильвии.
— Мы не можем принять такой подарок... — повторила она и положила карандаш у лампы.
Возбужденный происшедшим, Ричард тянул теплый кукурузный напиток и вслушивался в встревоженные голоса крестьян. Только сейчас рядом со своей новенькой и блестящей он увидел другую керосиновую лампу — искореженную, без стекла. Огонек покачивался и чадил. От дождя его прикрывали руками.
18
Вперед, бригадисты! — текст песни хранится в музее борьбы с неграмотностью в Манагуа.