— Её забрал себе антрепренёр Накадзо, — крикнул в ответ Тонг, высунувшийся из-за кулисы.
Так вот откуда гитара в кабинете антрепренёра. Интересно, а сам он на ней играет?
— Ютаро-кун, — обратилась режиссёр к молодому человеку, — сходите-ка к Накадзо-сан, попросите у него гитару для меня.
— Хай, Акамицу-сан, — поклонился Ютаро и почти выбежал из зала. Похоже, бесконечные фехтовальные тренировки преизрядно ему надоели.
— А вы почему стоите? — Акамицу обратила свой взор на Сатоми и Готон. — Саблю заменить — и продолжаем.
Ребята Тонга, которые были и за бутафоров и за реквизиторов (они только что костюмы не шили для театра), подали Сатоми новую саблю, и тренировка продолжилась. Правда, продлилась она не очень долго. Не прошло и пяти минут, как в зал зашли Ютаро с гитарой и Накадзо, конечно, без гитары.
— Я так понял, что Руднев-сан собирается спеть нам что-то, — заявил он прямо с порога. — Весьма скверно, что вы не позвали меня. Не будь гитара у меня в кабинете, так и позабыли о старике.
— Решение было спонтанным, — отмахнулась Акамицу.
Я взял у Ютаро гитару, проверил, как настроена, сыграл пару пробных аккордов и запел.
Вспомнились тренировки с Сан Санычем — нашим тренером по дзюдо. Как он, напевая эти слова, швырял нас в пыль открытой площадки, расшвыривая командиров РККА, у большинства из которых был боевой опыт Гражданской, словно котят. Мы разлетались от него в разные стороны, поднимая тучи жёлтой пыли. Одни оставались лежать или отползали в сторону, чтобы на них не приземлились другие, но были и те, кто вставал и шёл в атаку снова и снова. Я был из вторых. И именно нас Сан Саныч взял в ученики, для остальных места в секции дзюдо не нашлось.
Тренировки у Сан Саныча были не длительными — у командиров РККА и без того полно обязанностей, даже в мирное время — но весьма интенсивными и болезненными. После каждой из них всё тело просто разламывалось, поначалу не хотелось по утрам подниматься с постели, а уж каждая следующая тренировка казалась нам просто кошмаром ожившим. И всё же, мы не бросали их, ходили на открытую площадку, где трещали кости и летали в пыль командиры РККА.
Я взял последние аккорды и отложил гитару. Пел, конечно же, по-русски, так что кроме Марины и Акамицу меня вряд ли кто понял. Быть может ещё Накадзо, не зря же он просил меня спеть тогда, у себя в кабинете, и пришёл к нам сейчас. Он, вообще, личность разносторонняя и весьма загадочная.
— Решено, — заявила Акамицу, — нормального поединка у нас всё равно не получится, а тренировки нам существенно тормозят репетиции Марины-сан. Поэтому во время дуэли Меркуцио и Тибальта, а после и Тибальта с Ромео вы будете исполнять эту песню. Если надо пойдёте по второму и третьему кругу, вряд ли в зале будет много понимающих по-русски. Только это хоть как-то сгладит углы в этой сцене, а песня на непонятном языке придаст им некий флёр.
Последнее слово она произнесла по-французски, что меня немного посмешило. Слишком оно при японском акценте напоминало слово «фурор», хотя вряд ли мне удастся своей песней произвести фурор.
— Спасибо за помощь, — кивнула режиссёр. — Она не будет забыта.
Я вернул гитару Накадзо и направился к выходу из зала. В моей помощи больше не нуждались, можно было впервые за сегодня отдохнуть. Безумный какой-то день, как начался с самого утра, так и летит галопом, словно взбесившийся жеребец. А главное, что путь его далёк от завершения. Ведь скоро должно приехать такси, водителем которого управляет Миура, которое отвезёт меня на место встречи Хатиямы и агента загадочного подразделения «Щит». Интересно, поужинать я хоть успею.